Взяли? Взяли. Еще и премию дали. Неплохая, кстати, премия, некоторые за нее месяц вкалывают.
– Кира, да, но…
– Какие еще «но», братишка? Тебе дай сейчас полноценный процент от всех этих джеймартовских платежей, ты же ровненько на пятую точку сядешь и в ус дуть не будешь. А тут тебе и стимул продать еще больше, и единоразовый бонус, чтобы совсем не обиделся, а заодно и проверка – а вдруг тебе просто повезло? А если нет, ты себе еще нагребешь премий, так же? Вот они так и думают.
– С мамой лучше не спорить, – слышу с заднего сиденья голос Кирюши.
Улыбаюсь. Одни Киры вокруг! Цепочка ассоциаций от племянника Кирилла через кашляющего Кирилла Кириченко доходит до Вики. Улыбаясь, пишу ей эсэмэску, спрашиваю, как ее дела и в силе ли наш завтрашний поход в кино. Через минуту получаю ответ: «Конечно! Очень жду!» Желаю ей хорошего вечера и прощаюсь до завтра.
Слова сестры утверждают меня в мысли, что не все так плохо в «Ультрапаке» и, может быть, увольняться, отработав только месяц, не стоит. Такой стаж даже в резюме не отобразишь, напротив, это может вызвать вопросы на следующем собеседовании.
Пока мы едем, звонит мама, ругаясь, что ей придется все разогревать, а отец вообще голодный, не ест и ждет нас. Он всегда так, наш приезд для папы всегда большое событие, он так радуется, что теряет аппетит.
Остаток пути болтаем с Кирой об успехах моего племянника, он уже вовсю читает и считает, хотя до школы еще больше года.
Доехав, Кира паркуется у подъезда. Я выхожу из машины, с теплом и легкой ностальгией в душе смотрю на двор своего детства. Вот песочница, в которой играл с друзьями в машинки, выстраивая песочные улицы и дома; горка с острыми загнутыми краями отошедших листов металла, с которой я катался тысячи раз; палисадник, в котором мы отлавливали кузнечиков, хвастаясь редким цветом крыльев. Беззаботные годы были, а самой большой проблемой казался невыученный урок или то, что родители позовут с улицы домой.
Папа с мамой живут в тихом старом районе – невысокие дома, узкие улочки и очень много зелени, создающей благодатный в летнюю жару тенек. В их небольшом дворике многолетние деревья – дубы, клены, каштаны – поднимаются выше крыши, ветвями с любопытством заглядывая в каждое окно родительского дома.
Папа уже стоит на маленьком балкончике, курит и высматривает нас.
– Дедушка! – кричит Кирюша.
– Дети приехали! – радуется отец.
Дома я обнимаю своего некогда большого сурового папу, и что-то щемит в груди – осознаю, какие они с мамой старые. Отец стал ниже ростом, высох, и мне кажется, что я обнимаю подростка. Его любимая клетчатая рубашка, заправленная в штаны, топорщится из-под них, она явно не по размеру. Прежними остались лишь его смеющиеся глаза и запах – запах табака и отечественного парфюма. Отец не изменяет своему одеколону и любимой марке сигарет.
Мама, охая и жалуясь на спину, контролирует Киру, накрывающую на стол в маленькой гостиной. Сестра шустро носится между кухней и залом, успевая рассказывать маме последние сплетни об общих знакомых.
Как обычно, у родителей включен телевизор – заканчивается «Поле чудес», Якубович пытается разговорить финалистов, а в титрах анонсируется выпуск программы новостей «Время». Такие привычки не изменить никаким Интернетом, привыкли старики новости по телевизору узнавать.
Стол, за который мы все усядемся ужинать, стоит у старенького потертого и продавленного дивана, того самого, на котором пару месяцев назад сидела Яна, – мы отмечали мамин день рождения. Яна тогда с самого утра помогала маме с Кирой, они убирались, мыли, готовили, пока я отсыпался после рейда. Кажется, это был последний раз, когда мы с Яной были у родителей вместе, и именно такой я хочу ее запомнить, ведь хорошего было намного больше.
Мы с отцом не путаемся под ногами и идем на балкон побеседовать. Батя закуривает от спички, и я вспоминаю, что именно этот запах первой затяжки прикуренной сигареты в детстве казался мне необыкновенно вкусным. Он протягивает мне пачку.
– Не, пап, спасибо. Бросил.
– Давно держишься?
– Чуть больше недели, да и не держусь особо.
– И не тянет даже? – изумляется отец.
– Бывает, конечно. Но если перетерпеть эти пару минут, то дальше все нормально. Как вы? Как мама?
– Хорошо все, сынок. На маме еще пахать можно, это она у соседских бабок взяла моду на здоровье жаловаться. Мол, так и дети чаще наведываются, и внимания больше.
Я ему верю – первым делом посмотрел мамины очки жизненных сил – все нормально, как и у отца, со скидкой на возраст, конечно. Дебаф старости тикает.
И, конечно, отношение ко мне у них обоих – любовь. Один из одного. А еще высокий уровень социальной значимости – за тридцать. Сказываются и большой трудовой стаж – мамы в школе, отца в пожарной охране, – и их отзывчивость, и большой круг друзей.
– Ты-то как? Кирка говорила, на работу устроился?
– Да, па, все быстро получилось, в понедельник только собеседование прошел, а в четверг уже вышел.
