– А чего надавали-то? – вернулся я к началу разговора о приданом. На «недотепу» я не обратил внимания.
– Да откуда я знаю! – возмутился моей настойчивостью магистр. – У нее и спроси.
– Спрашивал уже.
– Да? И что говорит? Мне вот тоже интересно, что они надавали? – Луминьян нацелил на меня свой клювообразный нос.
– Говорит, это мужу, и все. Понимай как хочешь.
– Так чего ты ломаешься, женись. Получай приданое. Через два года окончишь академию. Купишь разоренное поместье, какого-нибудь барона на юге рядом со степью. Станешь вангорским аристократом. Через пять лет поступишь в магистратуру и будешь жить уважаемым богатым человеком. Твои магоконструкторы тебя озолотят.
Фома и Гради-ил развесили уши и осоловело смотрели на меня, слушая, какие блестящие перспективы меня ждут в жизни. Они только не знали, что конец этой сладкой сказке положат лесные эльфары. И спокойной жизни на одном месте мне не видать как своих ушей. Поэтому, слушая, как магистр заливается соловьем, я только скептически качал головой.
Луминьян посмотрел на меня, на то, какое впечатление произвели на меня его слова, и махнул рукой.
– Ну да. Кому я это говорю? Тому, у кого шило в заднице? – Этими словами и тяжелым вздохом он подвел итог нашего разговора. Достал свою тарелку и подал Фоме. – Накладывай, шаман.
Больше за вечер он не проронил ни слова. Я просидел до полуночи, рассматривая звезды, и, вздохнув, так как ничего не придумал, пошел спать.
Утро меня разбудило тревожным грохотом барабанов и криками варгов:
– Тревога! К оружию!
Не до конца проснувшись, я был уже в боевом режиме. Выскочил из повозки и взлетел метров на пять в вышину.
Со всех сторон к стоянке двигались орки, окружив посольство. По моим подсчетам, их было сотен пять, и над ними возвышались родовые тотемы племени муйага. Я вернулся на землю и вышел из боевого режима. В лагере царила несусветная суета, все куда-то бежали, что-то орали, и за этой бестолковой толкотней с воплями командиров слышно не было. Пока посольство готовилось к обороне, к лагерю направились три орка на больших лорхах. Они держали зеленую веточку над головой как знак переговоров. Я пробрался поближе к месту встречи парламентеров и, растолкав зевак, пристроился рядом с графом.
Орки неспешно приблизились, и на их клыкастых мордах явственно виделось то презрение, которое они испытывали к людям. Крайний слева, что держал ветку, отмахивался ею от надоедливых мошек.
– Мы не причиним вам вреда, люди, – громко прокричал тот, кто был в середине. – Оставьте здесь орчанку и ее жениха, а сами следуйте дальше.
Справа от него ухмылялся молодой орк, который не стал со мной сражаться. Он нашел меня глазами и откровенно скалился.
Граф нерешительно огляделся, ища у кого-нибудь поддержку и совет, но увидел меня и побелел от гнева.
– Опять ты, студент! Видишь? По твою душу прибыли. Вот ты и решай свои проблемы! – с явным облегчением решил он. – А я за тебя класть в степи людей не буду. Договорились! – крикнул он оркам. – Мы уходим, оставляем женщину и мужчину. Вы нас пропускаете. А с ними решаете после того, как мы скроемся из виду.
– Я согласен, посол. Пусть будет так. Мы не приблизимся к их лорхам, пока вы не уедете. Нам так даже лучше. – Орк развернул ездового быка и направился к своему отряду.
Около меня сразу образовалось пустое пространство. Люди стали расходиться, хваля графа за разумное решение, радостные, что не придется сражаться с орками. Они прятали глаза, стараясь не обращать на меня внимания. В их понимании я уже был покойником. С тяжелым сердцем я вернулся к своей повозке. Там стояли готовые к сражению Гради-ил и Фома. На лице эльфара была решимость умереть. Морда Фомы вообще ничего не выражала. Он был спокоен и невозмутим. С ним был его Худжгарх, способный уничтожить всех своих врагов. Потом у него в голове что-то щелкнуло, и он неожиданно громогласно предостерег меня:
– Берегите свое яйцо, учитель.
Я и Гради-ил посмотрели на него с удивлением. А парнишка, не обращая на меня внимания, ответил на немой вопрос эльфара, который прочитал в его глазах:
– Учителя просто так не убьешь. У него смерть в яйце. Вот его нам с тобой надо будет охранять.
Я тихо застонал, а за спиной раздался не менее удивленный голос Ленеи. Она же небесная невеста, она же Ганга, она же Тох Рангор, она же тана Аббаи из рода Гремучих Змей.
– Какие новости я слышу! Теперь понятно, почему ты такой наглый и живучий. Это у всех нехейцев так?
– Моя смерть в яйце, яйцо в сундуке, сундук на дубе. Дуб на острове Буяне. – Я повернулся к ней и раздельно, менторским тоном произнес всю эту ахинею. Оправдываться и объяснять, что это была шутка во спасение, я не стал. Пусть думают что хотят.
Орчанка нахмурила бровки и с заминкой спросила:
– А второе?
