деньги и девушку. В противном случае вы с партнером будете истреблены точно так же, как туры. Не существует силы страшнее толпы, а мне подвластна самая многочисленная толпа, какую только можно представить.
– Сэр! – воскликнул Даргер. – Необходимое оборудование еще не прибыло из Социалистической Утопии Миннеаполиса. Так что я просто не могу…
– В таком случае я дам вам на размышления четыре дня. – Одутловатое лицо начальника зомби исказила жестокая усмешка. – Пока вы будете размышлять, я предоставлю в ваше полное распоряжение эту парочку зомби. Они сделают все, что вы от них потребуете. Они способны исполнять довольно сложные приказы, даже те, которые им непонятны. – Он повернулся к зомби: – Вы слышали голос этого человека. Повинуйтесь ему. Но если он попытается покинуть Новый Орлеан, убейте его. Вы сделаете это?
– Если покинуть… убить… его.
– Да-ссс.
Что-то было не так.
Что-то было не так, но Довесок никак не мог разобраться, что именно. Ему не удавалось сосредоточиться. Его мысли пребывали в смятении, и он не мог подобрать слов, которые позволили бы подчинить их себе. Как будто он внезапно разучился думать. Тем временем его тело передвигалось без каких-нибудь четких команд от головы. В эту самую голову даже не приходило мысли о том, что ему следовало бы вести себя по-другому. Тем не менее он знал, что что-то не так. Солнце село, солнце встало. Для него это не имело никакого значения.
Его тело между тем трудилось – рубило мачете сахарный тростник. Работа проходила размеренно и четко, без его сознательного участия. На подушках лап налились и успели полопаться болезненные водяные мозоли. Он не обращал на это внимания. Кто-то приказал ему работать, и он выполнял приказ, пока не наступит время остановиться. Весь остальной мир представлялся ему как бы в тумане, но его руки сгибались и сгибались, а ноги несли от срубленного стебля к следующему.
И тем не менее ощущение неправильности происходившего оставалось. Довесок ощущал себя пришибленным, как, наверно, ощущал бы себя вол, которого крепко стукнули молотом на бойне, или единственный человек, выживший после какой-нибудь невероятной катастрофы. Происходило нечто ужасное, и где-то в глубине сознания гнездилось ощущение, что он должен что-то с этим сделать.
Вот только знать бы – что…
Где-то в отдалении протрубил рожок, и все остальные работники без всякой суеты прекратили труд. И он – тоже. И неторопливо присоединился к бесстрастной толпе, плетущейся к кормовым навесам.
Он то ли спал, то ли нет. Наступило утро, и Довесок вновь поплелся к кормушке и проглотил десять ложек пойла, как велел ему зомби-надсмотрщик. Потом ему, как и всем остальным, выдали мачете, и работники побрели в поле. Где их снова поставили на работу.
Шли часы.
Потом издалека послышался цокот подков, он все приближался, и вскоре неподалеку от Довеска остановился скрипучий фургон, запряженный несколькими карликовыми мастодонтами. Он продолжал трудиться. Кто-то выпрыгнул из фургона и взял у него из руки мачете.
– Открой рот, – сказал чей-то голос.
Ему было приказано… кем-то было приказано… не подчиняться незнакомым. Но этот голос казался знакомым, хотя он и не мог бы объяснить почему. Его рот медленно открылся. Туда что-то положили.
– Теперь закрой рот и глотай.
Его рот исполнил приказ.
Перед глазами все поплыло, и он чуть не упал. В его сознание все глубже, глубже и глубже пробивался свет. Он сиял янтарным блеском среди остывших углей погасшего костра. И все разрастался, делался ярче, шире и мощнее, пока не стало казаться, будто внутри него всходит солнце. Окружающий мир обрел четкость, а вместе с ним явилось и осознание того, что он, Довесок, обладает личностью, обособленной от всего остального сущего. Прежде всего он ощутил сильную резь в горле и то, что во рту у него сухо, как в Сахаре. Потом он сообразил, что перед ним стоит кто-то знакомый. И наконец этот кто-то оказался его другом и коллегой Обри Даргером.
– Давно я?.. – Довесок не смог заставить себя договорить фразу.
– Больше суток. Меньше двух. Когда ты почему-то не вернулся в гостиницу, мы с Тауни забеспокоились и начали розыски. В Новом Орлеане любят сплетничать, к тому же ты единственная антропоморфная собака в городе, так что причину твоего исчезновения оказалось нетрудно установить. И то, что нам удалось выяснить, что тебя отослали на плантации сахарного тростника, отнюдь не сузило область поиска: они ведь в этих краях занимают сотни квадратных миль. К счастью, Тауни было известно, где собираются «синие воротнички», которые должны были знать, куда именно попал зомби с собачьей головой. Так и получилось.
– Я… понятно. – Сосредоточив наконец свои мысли на практических вопросах, Довесок сказал: – Мадам-мэр Трежоли, как ты и предполагал, совершенно не намерена покупать у нас черную бумагу. А что остальные фраера?
– Беседа с Пиратом Лафиттом прошла замечательно. Тауни подсекала и тащила его как форель на крючке. Разговор с мастером Боунсом удался значительно хуже. Однако Лафитта мы уговорили на сумму, которая может разорить его и обогатить нас троих. Сейчас Тауни сопровождает его в банк:
