громыхнул нестройный залп, перекрывая отдельные револьверные выстрелы.
«И это распланированная операция. Бардак, да и…» – тут мои мысли оборвал приближающийся к нам топот ног. Их почти сразу заглушил новый винтовочный залп, но на фоне ярких вспышек на миг стали видны две бегущие на нас темные фигуры. Десять метров. Пять метров. В следующее мгновение я вскочил на ноги и нанес два молниеносных удара.
– Подпоручик, отставить стрельбу!! – закричал в темноту вскочивший на ноги Пашутин. – Оцепить…
Договорить ему не дал громкий крик одного из часовых, оставленных на складах:
– Стой! Пароль! Стрелять…
Его крик оборвал револьверный выстрел, раздавшийся у складов.
«Все-таки прорвались, суки!» – только я успел так подумать, как в том же месте ударила винтовка, а за ними раздался дикий крик смертельно раненного человека, который резко оборвался.
– Подпоручик!! Оцепить сгоревшие конюшни!! – снова закричал Пашутин.
– Я к складам, Миша.
– Иди! – бросил он мне уже на бегу. Жандарм кинулся за ним вслед. Я побежал обратно, к складам. Уже подбегая к посту, я вспомнил про пароль и закричал:
– Сорока! Сорока!
В ответ раздались совсем невоенные, сбивчивые крики часовых:
– Он здесь! Ваше благородие! Здесь он лежит!
Стрелками оказались старые знакомые, молодые парни, поднявшие шум в первый раз. Сейчас они мялись, переступая с ноги на ногу, с испуганно- несчастными лицами. Еще в первый раз я обратил внимание на то, что эти молодые парни, похоже, были только-только призваны в армию.
– Что случилось? Только кратко.
– Так это, ваше благородие, он бежит… а я ему кричу: пароль! Он стрельнул, ну а я в него… стрельнул.
– Ясно.
Подойдя к телу, лежащему навзничь, я нагнулся. Молодой мужчина, лет тридцати, с худым лицом, смотрел в темноту невидящим взглядом. На светлой рубашке, выглядывавшей из-за короткого расстегнутого полупальто, было видно большое темное пятно. В правой руке был зажат револьвер.
– Ваше благородие, я ведь по приказу… – раздался за моей спиной робкий голос солдата, который первый раз в жизни застрелил человека и теперь сильно переживал по этому поводу.
– Вы все сделали правильно. Как зовут?
– Степан… Рядовой Кувалдин, ваше благородие!
– Отметим тебя, рядовой. И твоего товарища.
– Рады стараться, ваше благородие!
– Отнесите его на склад и возвращайтесь на пост, – с этими словами я развернулся и пошел к пепелищу. Там горело множество фонарей, стонали раненые, перекликались солдаты, были слышны команды. Уже подходя, увидел, как в сторону складов пробежало несколько солдат. Возле начавшего разгораться костра я увидел три мертвых тела. Два жандарма и молодой парень с искаженным предсмертной мукой лицом. Не успел я отвести от них глаз, как услышал протяжный стон и чей-то негромкий голос произнес:
– Ваше благородие, чуточку потерпите. Сейчас дохтур придет.
Ко мне подошел Пашутин:
– Что там?
– Часовой на посту, по фамилии Кувалдин, убил боевика.
– Кувалдин. Запомню. Идем, кое-что покажу.
– Погоди, – я кивнул головой в сторону снова прозвучавшего стона. – Ротмистр?
– Он. Дурак. Вместо того чтобы выжидать, решил героя изобразить, ну и полез с двумя жандармами искать ход в подвал. Вот и нарвался на бомбу. Хитро придумали, сволочи. Бомба рванет, суматоха начнется, а они тем временем в бега подадутся.
– Жить будет?
– Не знаю. Глаз вытек, а на лице живого места нет. Ладно, пошли к их берлоге.
Мы подошли к чудом сохранившемуся углу сгоревших конюшен. Среди обломков обгоревших бревен за откинутой крышкой люка темнел провал в земле. Над ним сейчас стоял подпоручик в окружении троих солдат, державших на вытянутых руках фонари, и вглядывался в темноту.
– Ну и что там? – спросил я, подходя к офицеру.
Тот выпрямился, затем повернулся ко мне:
– Считаю, что нужно вызвать саперов. Один раз рвануло, так и второй раз рвануть сможет.
