раненых, потом сказал жандармам, держащим боевика:
– Этого увести. Глаз с него не спускать. И давайте следующего.
Когда жандармы поставили перед Пашутиным второго боевика, тот оглядел нас и криво усмехнулся. Расстегнутая теплая куртка, из-под которой виднелась синяя косоворотка, широкие штаны, заправленные в сапоги. Обычное лицо. Русые волосы. Стандартный вид рабочего с окраины. Вот только взгляд у него был, как у матерого волка, злобный, тяжелый, кровожадный.
– Ты Арон?
Ответом было презрительное молчание.
– Отпустите его, – обратился я к его конвоирам.
– Так он буйный, ваше благородие, – предупредил меня один из них.
– Не волнуйтесь. Был буйный, станет тихим.
Шагнув, я встал напротив него. Жандармы, отпустив пленника, отступили на шаг.
– Мне вот что интересно, Арон. Почему ты сам не пошел убивать, а других направил? Испугался?
– Я не боюсь ни смерти, ни вас, царские прихвостни!
– Поэтому ты весь из себя такой храбрый стоишь здесь, а твоих приятелей уже закопали.
Честно говоря, я его специально провоцировал на драку. Мне очень хотелось получить хоть какое-то моральное удовлетворение за напряженное ожидание всех этих дней, за томительное блуждание в потемках и поиск еле видимых ниточек, которые могли привести к преступникам. У меня не было таланта гениального сыщика, не было планов или идей, так же как и озарений. Выжидать – это все что мне оставалось, но это было очень тяжело. Теперь мне надо было получить свое – избить его так, чтобы он катался по земле и выл от боли, но стоило мне шагнуть к нему, как он это понял и, перестав корчить из себя героя, испугавшись, быстро отступил назад, спрятавшись за спинами конвоиров. Пашутин это тоже заметил, поэтому предостерегающе крикнул:
– Сергей! Не надо!
Внутри меня в последний раз вспыхнула и погасла холодная ярость и сразу навалилась усталость.
– Я поеду домой.
– Погоди. Вместе поедем, – сказал Пашутин, после чего стал отдавать команды: – Унтер-офицер Бабахин! Этих двух бандитов под усиленным конвоем доставить в жандармское управление! Головой за них отвечаете! Подпоручик! Организовать охрану подвала до прихода саперов и следователя! Затем все изъятое доставить в управление!
– Так точно, ваше высокоблагородие!
– Будет исполнено, господин подполковник!
Разбудила меня трель дверного звонка. Я чертыхнулся, встал, набросил халат и пошел открывать дверь, а по пути глянул на часы, висевшие на стене. Стрелки показывали пять минут седьмого. На пороге, в чем у меня не было сомнений, стоял Пашутин. Он был небрит, глаза запали. Спрашивать о его виде не стал, так как знал, что подполковник эту ночь провел в жандармском управлении.
– Ну что?
– А ничего! – зло и резко ответил он мне. – Ничего не сказали!
– Погоди! Как…
– Дай пройти, или ты собрался меня на пороге держать! – Он был зол и не сдерживал себя. Я посторонился, пропуская подполковника в прихожую. Закрыв дверь, я спросил:
– Есть будешь?
– Еще как! У Сашки Мартынова кроме чая и коньяка ничего нет!
Мы вошли в комнату. Я внимательно посмотрел на него. Пашутин нахмурился под моим взглядом, потом отрицательно покачал головой и нехотя произнес:
– Нет и не было никакой связи у Арона с какими-либо жандармами, хотя спрашивали их… в достаточной степени профессионально. План, оружие и деньги на подготовку они получили из своего центра.
– Какого центра?!
– Мне бы тоже хотелось это знать! Сегодня ночью прошлись по трем адресам, что из них вытрясли. И что? Хозяева божатся, что, дескать, сдавали комнаты чужим людям, но те сейчас съехали. А! Проклятье! Все впустую!
– Ладно, не переживай. Садись, сейчас принесу тебе чего-нибудь перекусить.
– Насиделся уже! – недовольно буркнул он и отправился вслед за мной на кухню, рассказывая о том, что удалось узнать во время проведенного следствия.
– Знаешь, что меня сильно удивило: оружие у наших революционеров, на удивление, отменным оказалось. У городового такое не отнимешь и даже на
