– Уф-ф! Имеем право, пожалуй, отдохнуть.
– Что это? – указал Милон.
На окраине леса виднелось изогнутое дерево с серыми колючими листьями, на невзрачном фоне которого особо выделялся рдеющий багряным светом побег, вьющийся вокруг ствола. Ярким, огнистым каким-то светом полыхали желтые и зеленые прожилки; смахивало на какой-нибудь экзотический грибок. Верхушкой побег уходил в ветви и терялся там. Различались висящие на нем плоды – полупрозрачные, напоминающие чем-то виноград.
Милон из любопытства сунулся было, но Симеон схватил его за руку:
– Куда!
– Не беспокойся. – Милон подхватил «жнец» и, держа его наготове, стал подбираться к дереву. Найл, заинтриговавшись броской окраской, тронулся следом. Не удержался и Симеон. Побег был изумительно красив; оттенки богатые, разнообразные – осенний сад, да и только. Симеон, подавшись вперед, разглядывал гроздья.
– Интересно, они съедобные?
Найл в этот момент попытался воспользоваться вторым зрением. Оказалось, напрасно, потому что уже устал; пришлось, застыв лицом, сосредоточиться, и вот удалось включить внутреннее восприятие. Но едва это произошло, как Найла пронзило ощущение смутной тревоги. И побег и дерево были живыми существами и полностью сознавали их присутствие. Когда Милон, сделав шаг вперед, потянулся за гроздью, Найл схватил его за руку.
– Стой, не суйся.
Не успел выкрикнуть, как нижняя часть побега, прочно вросшая, казалось, в землю, распрямилась и змеей метнулась к Милону; по его поясу чиркнул в попытке сомкнуться похожий на волосатое корневище придаток. Милон резко отскочил назад, и корневище ослабило хватку. Тут дерево сухо зашелестело листвой, будто в разочаровании.
– Мерзавка! – выкрикнул Милон и вскинул «жнец». Но не успел нажать на спуск, как Найл, подскочив, с силой пригнул ствол книзу.
– Не смей!
– С какой стати?! – раздраженно пыхнул Милон, силясь поднять ствол.
– Я что сказал! – Найл обеими руками надавил на ствол, пока тот не ткнулся вертикально вниз. Милон с сердитой гримасой уступил.
– Но почему? – Он в сердитом недоумении пожал плечами.
– Хочешь добраться до берега живым? – спросил Найл.
– А то как же. – Милон потупился.
– Тогда про «жнец» забудь.
Милон, негодующе фыркнув, отошел и сел.
– Что тебя навело на такую мысль? – спросил у Найла Симеон.
– Здесь ведь все растения друг друга сознают. Уничтожишь одно, и уже все это чувствуют.
– Ну и что? Станут чуть осторожнее, всего-то.
– А вот и нет. Они губительней здешних животных, поскольку лишены способности двигаться. Стоит убить одно, как уж все начинают выискивать способ извести непрошеного гостя.
Они сидели, развязывая мешки. Симеон полюбопытствовал:
– Как тебе все это пришло в голову?
– Сложно ответить, – сказал Найл, покачав головой. – Просто чувствую.
– Потому и сказал, что низиной идти безопаснее?
– Да.
– Так вот почему ты побросал «жнецы» в реку? – насмешливо улыбнулся Доггинз.
Милон воззрился, не веря глазам:
– Ты побросал «жнецы» в воду? – Найл кивнул. – Но зачем?
– Затем, что… – Подобрать нужные слова оказалось не так-то просто. – Потому что, если есть желание в Дельте уцелеть, надо, хочешь не хочешь, стать частью Дельты. Нужно расположить ее к себе.
– А если кто-то вдруг возьмет и нападет, тогда что? – Спор давался непросто, умы у собеседников отстояли слишком далеко друг от друга.
– Ну как это еще объяснишь? – Найл пожал плечами. Симеон, однако, смотрел на него с заинтересованным любопытством.
– А вот взял бы да попробовал.
Найл глубоко вздохнул. С чего начать?
– В Дельте каждый организм приспособлен как-то нападать и защищаться. Но «жнецы»… они слишком… беспрекословны, что ли. – Попробовал встрять Милон, но Симеон досадливо отмахнулся: помалкивай, мол. – Они так мощны, что дают нам ощущение… мнимой безопасности. – Найл чувствовал, что изъясняется недостаточно внятно.
