Из олдриновского Порта в плавильный цех шла отдельная железнодорожная ветка, принадлежавшая «Санчез Алюминий». Три раза в день двадцать четыре рабочих садились в вагон и направлялись на работу в плавильный цех. Ехать надо было всего один километр, и вся поездка занимала несколько минут. После чего рабочие с предыдущей смены тем же поездом возвращались в Артемиду.
Мой маленький саботаж должен был совпасть с пересменкой, но я отставала от графика. Мне необходимо было попасть внутрь цеха до того, как прибудет поезд со следующей сменой. А я ещё даже не прорезала внутреннюю оболочку.
Рабочие «Санчез Алюминий» сгрудились на платформе перед поездом, который уже состыковался со шлюзом и ожидал пассажиров с открытым входным люком. Стоявшая перед люком женщина — водитель поезда достала Гизмо, чтобы проходящие в вагон рабочие могли оплатить проезд. Да, именно так: «Санчез Алюминий» брала со своих рабочих плату за проезд до места работы. Подлянка прямиком из 1800?х в духе незабвенных «магазинов компании»[43].
Боб подошел к кондуктору и накрыл рукой экран её Гизмо:
— Подожди–ка, Мирза.
— Боб, в чем дело? — спросила она.
— Мы осматриваем грузовой шлюз на предмет утечки воздуха. Согласно правилам безопасности, пока идет осмотр, другие шлюзы в Порту использовать нельзя.
— Шутишь? — удивилась Мирза. — А в другое время нельзя это сделать?
— Извини. Мы обнаружили какую–то аномалию, нужно всё проверить перед завтрашним прибытием корабля.
— Господи боже, Боб, — Мирза указала на собравшуюся толпу. — Здесь двадцать четыре человека, которым нужно на работу. А в цеху ещё двадцать четыре, которые хотят домой.
— Понимаю, и мне очень жаль. Проверка заняла больше времени, чем мы предполагали.
— И сколько ещё ждать?
— Неуверен. Может быть, минут десять–пятнадцать. Не могу ничего обещать.
Мирза повернулась к рабочим:
— Ребята, извините, но поезд задерживается. Это займет минут пятнадцать, так что отдохните пока.
Раздался общий стон.
— Фиг я останусь на работе дольше из–за этого, — проворчал один из рабочих другому.
— Мне очень жаль, что так получилось, — добавил Боб. — У меня есть три билета в театр на шоу Акробатов Артемиды. Я дарю их тебе в качестве компенсации за эту маленькую неприятность. Прихвати своих мужей, и желаю вам хорошо провести время.
Мирза сразу повеселела:
— Ух ты! Спасибо! Я тебя уже простила!
С моей точки зрения, Боб сильно перебрал с компенсацией. Эти билеты стоили по три тысячи жетонов. Но в любом случае, это были его деньги — не мои.
Уборка грунта под мою непрестанную ругань заняла, как мне показалось, целую вечность, но в конце концов я очистила отсек от породы и улеглась на спину, тяжёло дыша, чтобы передохнуть.
— Мне кажется, ты изобрела несколько новых ругательств, — прокомментировал Дейл. — Что такое «буй»?
— По–моему, ясно из контекста, — ответила я.
Дейл наклонился надо мной:
— Вставай. Мы и так сильно отстали от графика, Боб не может задерживать поезд до бесконечности.
Я показала ему палец.
В ответ он пнул меня:
— Вставай, ленивая скотина.
Я со стоном поднялась на ноги.
В процессе того, что я назвала «докопаться до Китая», я обнаружила датчик давления отсека (да, на Луне тоже говорят «докопаться до Китая». У меня, например, было ощущение, что я только что прорыла тоннель длиной в 384 000 километров)[44].
До сих пор нам удавалось обдурить датчик давления, но как только я прорезала бы отверстие во внутренней оболочке, давление на нашей стороне немедленно поднялось бы до стандартного городского, и датчик тут же выдал бы истерику: «Боже правый, 21 кПА! Дыра во внутренней оболочке!»
Потом завыла бы сирена, люди стали бы в панике метаться, вызвали бы РБП-инспекторов, и нас бы поймали с поличным. Дейла и Боба с позором выгнали бы из Гильдии, но мне не удалось бы увидеть всё это, поскольку люди «Санчез» разделались бы со мной раньше.
Что? Вы думаете, кучка жалких инженеришек из диспетчерской цеха не способна на такое? А если вспомнить, что кто–то из диспетчеров «Санчез Алюминий» уже пытался убить меня ковшом комбайна?
