когда я попала в тело балерины, та танцевала с палочкой. Наверное, боль пробивается и в сон. Прошлой ночью я заснула за книгой, а меня разбудили, чтобы дать снотворное.
Воскресенье, 13 января 1980 года
Вчера мисс Кэрролл принесла книг и гроздь винограда, а сегодня днем приходил Грег, привел Джанин с Питом и еще принес книг. А едва мы разговорились о Пирсе Энтони, который нравится Питу, а Грег сравнивает его с Чосером (!), объявился Даниэль. Я его не сразу заметила, потому что перестала таращится на дверь и чужих посетителей, раз у меня для разнообразия были трое своих. Он бочком подобрался к кровати и выглядел смущенным. Я видела, что он не знает, целовать ли меня, и в конце концов решил не целовать. Он тоже принес книг, и большую открытку от сестер, и еще винограда – с мелкими красными ягодами. Не понимаю, почему все приволокли виноград. Он что, считается особо целебным? Джанин принесла батончик «Марса», которому я обрадовалась куда больше, хотя и перепачкалась, пока ела. Я представила Даниэля остальным, и ясно было, что никто не знает, о чем говорить. Грег даже сказал, что им, наверное, пора идти. И тут, к счастью, Даниэль сообщил, что привез мне «Знак единорога», и появился повод поспорить, кто возьмет его первым, и все мы заговорили о книгах и проболтали до конца визита, когда сестра позвонила и всем пришлось уходить. Я не спросила Даниэля, сможет ли он дождаться следующего приемного часа вечером, но, как видно, он не смог, потому что я его больше не видела. Все же было очень мило с его стороны потратить на меня воскресный день.
Грег принес все, что я получила по рассылке, – он их проштамповал мне заочно и без моей карточки. Он пошутил, что это входит в стандартные услуги библиотеки, но, конечно, не входит. К сожалению, все они в твердых обложках, и читать их под таким углом очень трудно. Бумажную я удерживаю над головой одной рукой, а твердую не удержать. Я получила «Возвращение в ночь» Мэри Рено и до сих пор не прочитала. Но даже видеть пачку у себя на тумбочке уже кое-что.
Неделя будет в среду. Еще три дня мучений и ада.
Сестра каждые четыре часа подходит предложить мне обезболивающее. «Принимай, только если болит», – говорит она. Разве может не болеть, когда так подвешен на крюк? Я принимаю, но они только притупляют боль.
Сплю я довольно плохо, с жуткими сновидениями и часто просыпаюсь от боли и шума в палате. Снотворное, которое они мне навязывают, усыпляет, но не мешает просыпаться.
Понедельник, 14 января 1980 года
Ночью или под утро мать снова пыталась меня атаковать. Проснувшись, я не могла шевельнуться и знала, что она в палате, нависает надо мной. В палате никогда не бывает темно, всегда виден свет от сестринского поста и маленьких лампочек у самого пола, и кто-нибудь всегда читает при своей лампочке. Было так светло, что я могла бы ее видеть, но не видела, только очень сильно ощущала присутствие. От боли я не соображала, что делать. Стала вспоминать, что помогло в прошлый раз, и, конечно, Литания против страха, и я стала ее повторять, и она опять помогла. Успокоившись и взяв себя в руки, я смогла шевельнуться, сколько позволяет дыба, и она сразу пропала.
Как она узнала, что я здесь и беззащитна? Почему отказали мои защитные чары? Они должны действовать, где бы я ни была.
Утром приходил доктор Абдул – впервые с прошлого четверга, когда отправил меня на вытяжку. Он помял мне ногу – так, что я заорала, черт побери! – и сказал, что все идет хорошо. И перешел к следующей пациентке. Я вовсе не уверена, что так уж хорошо поправляюсь. Такое впечатление, что становится только хуже.
Наверное, несмотря на это ощущение, может и помочь. Он же врач. Чтобы только поступить учиться на врача, нужен отличный аттестат. (А в Пакистане сдают экзамены на аттестат? Возможно, он ведь раньше был британским; когда дедушкина бабушка переехала сюда, он входил в Британскую Индию. Но сдавали ли тогда экзамены? Насрин должна знать, сдавал ее отец или нет.) Так или иначе, доктору Абдулу в Пакистане требовалось получить эквивалент наших трех «отлично», чтобы поступить на врача. Он должен быть умным и прилежным, и знать, что делает. Не повесит он человека на вытяжку просто так.
Почему помогает Литания против страха? Мисс Кэрролл приходила в вечерний час посещений, принесла книги. Опять тайны Джозефины Тэй, мне в самый раз, и, слава богу, в бумажных обложках. Она говорит, что в библиотеке без меня скучно и что на молитве поминают мое имя.
Вторник, 15 января 1980 года
Все еще на вытяжке и совсем упала духом.
Пропускаю книжный клуб, а раз все они там, а мисс Кэрролл была вчера, посетителей не жду.
Дедушка и тетушка Тэг даже не знают, что я в больнице, не то прислали бы открытку. Тогда откуда узнала моя мать? Здесь нет волшебства. Ни фейри, ничего нет – я считала школу вычищенной и стерильной, но школа ничто в сравнении с этой адской палатой.
Читала Тэй. Особенно хороша «Мистификация». Только что там за яма в Дотане? Это из истории Иосифа?
Остался всего один день на дыбе. Начинаю задумываться, может ли садист получить три «отлично» в аттестате, но, будь доктор Абдул садистом, он бы чаще приходил позлорадствовать. Он явно равнодушен. Вовсе не смотрит мне в лицо, его только рентген интересует. Стараюсь видеть в этом хорошую сторону. Мне уже мало трех «отлично» в аттестате, чтобы перевесить недоверие.
Среда, 16 января 1980 года
