Я бы не пожалела тридцати фунтов, даже если бы боль прошла только на тот час, который я там провела. Но это еще не все. Не то чтобы я исцелилась чудом, но в его кабинет я ковыляла по лестнице, а вниз сходила не хуже, чем до дыбы. Он предложил шесть раз приходить к нему раз в неделю. Сказал, что сегодня он просто постарался снять боль, но, если я буду ходить регулярно, он, может быть, разберется, в чем причина, и сумеет чем-то помочь. Он восхитился моей палочкой – я пришла с волшебной, с ней я вроде бы сильнее, чем с металлической. И она не такая уродская.
– Отвези меня обратно в школу, – попросила я Даниэля, когда мы возвращались к машине. Светило бледное зимнее солнце, и от него светились золотисто-розовые дома Шрусбери. Если бы мы сразу выехали, я бы успела в книжный клуб, как обычно, после самоподготовки.
– Нет, завтра посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, – сказал он. – Но не хочешь ли попробовать китайской кухни, раз китайская медицина, кажется, пошла тебе на пользу?
И мы пошли в ресторан «Красный лотос» и ели ребрышки, и креветочные тосты, и жареную курицу с рисом, и чоу-мейн, и говядину в устричном соусе. Все было восхитительно, я много лет ничего вкуснее не пробовала, а может, вообще никогда. Я так наелась, что чуть не лопнула. За едой я рассказала Даниэлю о конвенте в Глазго, «Альбаконе», про слова Вима о «Ворлдконе» в Брайтоне, и как он познакомился с Робертом Силвербергом и пять дней только о книгах и говорил. Даниэль сказал, что вряд ли сестры отпустят его из дома на Пасху, но мне ехать разрешил и обещал, что заплатит!
Мне, пожалуй, хотелось бы спасти Даниэля от сестер. Он ко мне добр – может быть, просто выполняя отцовский долг, но ведь мог бы о нем и забыть? Мне хотелось бы его спасти, но едва ли я сумею, а если попытаюсь, это может спровоцировать войну с ними, а пока я не вмешиваюсь, они оставят меня в покое. Попытавшись выручить Даниэля, я бы сама запуталась. Здесь я думаю в первую очередь о себе, так надо. Они не отпустят его в Глазго. Спасибо, что согласились на иглоукалывание и позволили поесть в китайском ресторане, да и на то вряд ли согласились бы, если бы не добрый старый Сэм.
Вместе со счетом нам принесли печеньица с предсказаниями. В моем было «Еще не все потеряно», – по-моему, очень веселенькое. Вроде строки из «Энеиды»: «И это когда-нибудь будет приятно вспомнить». Первая мысль – какой ужас, а потом понимаешь, что это правда и не так уж плохо. Даниэлю попалось просто: «Вам нравится китайская кухня», и тут уж спорить не приходится. Если бы ему досталось: «Вы никудышный отец», это было бы жестоко.
В машине, когда я застегивала ремень безопасности, Даниэль серьезно посмотрел на меня.
– Кажется, ты еще чувствуешь благотворное действие акупунктуры?
– Да, – ответила я.
– Надо тебе походить к нему, как он сказал, шесть недель.
– Хорошо бы.
Я еще возилась с застежкой ремня. Даниэль выбросил окурок в окно.
– Я не смогу приезжать за тобой в школу и возить туда и обратно. Точно не каждую неделю. Разве что иногда.
Я сразу поняла, что они ему не позволят. Он включил передачу, вывел машину со стоянки, и все это время я молчала, потому что… что я могла сказать?
– Есть поезд, – заговорил он.
– Поезд? – Я точно не сумела скрыть скепсиса. – Здесь нет станции. Может, автобус?
– Станция есть в Гобовене. Когда мои сестры учились в Арлингхерсте, они ездили от нее, а у школы их встречали. Тогда все ездили поездами.
– А ты уверен, что она и сейчас есть?
Однако в длинном списке «Со всеми остановками» Фландерса и Сванна не было отмечено закрытие станции.
– Это направление к Северному Уэльсу, на Вельшпул, Бармут и Долгелло, – подсказал он. Из этих трех я слышала только про Долгелло, там дедушка с бабушкой гостили у старого пастора, который туда переехал еще до моего рождения. Северный Уэльс – как другое государство. Из Южного Уэльса в него даже не попасть, приходится в объезд через Англию, во всяком случае, если хочешь ехать поездом или по хорошей дороге. Наверное, через горы какие-то дороги тоже идут. Я там никогда не бывала, хотя и хотела бы.
– Хорошо, – сказала я. – Значит, автобусом до города, оттуда автобусом до Гобовена, а дальше поездом.
– Иногда я смогу за тобой заезжать, – сказал он, закуривая новую сигарету. – В какой день лучше всего?
Я подумала. Точно не по вторникам, иначе мне не успеть вернуться к книжному клубу.
– По четвергам, – сказала я. – Потому что в четверг после обеда у меня только религия и две математики.
– Судя по твоим отметкам, тебе бы математику как раз не пропускать, – заметил Даниэль, но я уловила в голосе улыбку.
– Честно, пропускаю или нет, все равно она мне в голову не лезет. Сколько математики я знаю, все с физики или химии. А урок математики для меня как на китайском. Ничего не понимаю. Может, у меня отсутствует нужный участок мозга. И даже если прошу повторить объяснение, понятнее не становится.
– Может, тебе нужны дополнительные занятия? – предложил Даниэль.
– Это выбрасывать деньги на ветер. Просто я неспособная. Все равно что учить лошадь пению.
– Знаешь ту басню? – спросил он, повернувшись ко мне и невзначай обдав дымом – фу!
