— И в самом деле, по Шекспиру все, — невесело заметил ведьмак. — Правда, тут не белена была, а кое-что покрепче, такой яд, что мне его без своих трав и ножа не одолеть. А они — дома, за сто верст. Все он просчитал, собака такая.
— Кто — «он»?
Призрак помахал рукой, которая уже была еле различима, давая понять, что этого он мне не скажет.
— Нельзя, — пояснил он свой жест. — Он один из наших, вдобавок с миром теней на «ты». Еще услышит, что кто-то из-за кромки его помянул, греха не оберешься. Да и ни к чему тебе его имя. Он про тебя не знает — и хвала богам. А то ведь непременно захочет довести все до конца и тебя не пожалеет.
— А может, знает? — расстроенно произнес я. — Просто выжидает.
— Нет, — покачал головой призрак. — Он своего слугу за мной пустил. Как я теперь понимаю, хотел его глазами на мой конец посмотреть, да я того со следа сбил, так что не волнуйся. Но хитер, не отнять. Столько лет выжидал, чтобы своего добиться, меня в землю уложить — и дождался. Но тут я сам виноват, слабину дал. Так что мстить за меня не надо.
— Да я и не собирался, — даже удивился последней фразе я. — С чего бы? Не обижайтесь, конечно, но у меня такого в планах не значится. Мне бы теперь с вашим наследством разгрестись, какая тут месть?
— Разгребешься, — уверенно заявил призрак и встал с кресла. — Ну все, парень, светляк уж угасает. Пошел я. Не поминай лихом.
— Какой светляк? — повертел я головой. — Где?
— Вот ты все-таки полено необразованное. — Голос ночного гостя стал еле слышимым. — Классику читай.
По комнате пронесся легкий ветерок, взъерошил мои волосы, и установилась звенящая тишина.
— Даже «до свидания» мне не сказал, — обиженно буркнул Родька. — А столько лет вместе были.
— Не успел, — успокоил я его. — Не обижайся. У меня тоже еще вагон вопросов был. А днем я вообще на себе волосы буду рвать по тому поводу, что что-то очень важное и нужное не спросил. Просто в силу того, что не сообразил, о чем спрашивать. Я же не знал, что он в гости припрется.
— А мы домой поедем? — блеснули в серых предутренних сумерках, которые уже ползли в комнату, глаза Родьки.
— Поедем, — неохотно признал я. — Куда деваться?
— Жить? — с надеждой спросил он. — Как бывший хозяин сказал?
— Нет, — огорчил его я. — Только забрать имущество, что мне причитается. Жить я там не хочу. Я дитя асфальта, мне вне города дискомфортно. День-другой — еще туда-сюда. Шашлычок там, искупаться, может, даже рыбку половить. А на месяц — это без меня.
— Там хорошо, — попробовал уговорить меня мохнатик. — Там воздух свежий, грибы, орехи. Дом у нас о-го-го какой — крепкий, теплый.
— И это прекрасно, — погладил я его по голове. — Но жить мы будем здесь. Здесь есть телефон, горячая вода, радиоточка и так далее, по тексту песни.
— Какой песни? — не понял Родька.
— Хорошей, — пояснил я, укладываясь обратно в кровать. — Про жизнь. Форточку не открывал?
Вопрос этот был не праздный. Я прошлой ночью как-то не поинтересовался у Родьки и Вавилы Силыча, как кошак ведьмы в квартиру попал. Не через зеркало же? Не спросил и в результате весь день на работе голову над этим вопросом ломал. Оказалось, что все просто, — через открытую форточку на кухне. И никакого колдунства. Так что теперь она у меня как граница — на замке. То есть на засове.
Надо же, оказывается, что ведьма, которая меня так напугала, с точки зрения матерого ведьмака — никто. Как он ее — «грязнуля», «пачкуля». Вообще ни в грош не ставил. Но если эта — никто, то какие же тогда другие ведьмы? Те, которые покруче будут?
Нет, надо за ножом ехать. Срочно.
Сегодня пятница, вот завтра и поеду. Надо расписание будет посмотреть через «Ту-ту», не факт, что все электрички в этом Шаликово останавливаются.
С этой мыслью я и уснул. Жалко, что ненадолго.
Вот честное слово — правда, что ли, переселиться в деревню? Вторую ночь поспать толком не дают. То ведьмы с котами припрутся, то привидение нагрянет, то какая-то сволочь в дверь начнет в полшестого утра названивать, самый сладкий сон перебивать.
Я сполз с кровати, подошел к двери и посмотрел в глазок. О как. Явление Христа народу.
Замки щелкнули, открываясь, и в коридор влетела Маринка, как всегда бодрая и благоухающая духами.
— Свиридова, — проворчал я, зевнув, — тебе чего не спится в такую рань?
— Все в думах о тебе, — прощебетала та, лучезарно улыбаясь, и чмокнула меня в щеку. — Что с лицом? Не веришь?
— Нет, — почесал я бок и подтянул трусы. — Тебе верить — дураком быть надо. Это ты вон Севастьянову своему впаривай байки о том, какая ты заботливая и душевная. Чего надо?
— Ты хоть штаны надень, — посоветовала мне Маринка. — Я дама как-никак.
— Никак, — снова зевнул я. — В смысле — не дама ты. То есть дама, но не дама… Я запутался. Короче, мы друзья, а друзей надо воспринимать в том
