ГЛАВА 7
Недооценил я Маринку. Она и в самом деле решила за мной бдить. Не успел я в субботу выйти из подъезда, с удовольствием вдохнуть сладкую летнюю утреннюю московскую пыль и удовлетворенно прищуриться на еще не жгучее солнце, как сверху раздался вопль:
— Смолин! Стой, дело есть!!!
Это была она, Маринка.
И вот тут я допустил ошибку. Мне бы сразу смыться, без оглядки на ее крики и возможную последующую нервотрепку, а я помахал в ответ и решил ее дождаться. С чего я взял, что она мне хочет что-то важное сказать?
Видимо, дело было в благодушии. Этой ночью я впервые за последние дни спокойно спал, и никто мне не помешал в этом — ни живые, ни мертвые.
— Стоять! — буквально секунд через тридцать из подъездной двери вылетела моя соседка. — Куда собрался?
— А тебе не пофиг? — немного даже опешил я от такого наглого вопроса.
— Чудак ты человек, — подтянула «велосипедки» Маринка. — Сказано тебе — ты у меня под колпаком.
Она прищурила правый глаз, состроила гримасу в духе «Большой брат следит за тобой», да еще и пальцами некую манипуляцию произвела, давая мне понять, что я теперь в сторону не вильну.
Это, возможно, и произвело бы на меня хоть какое-то впечатление, кабы не ее внешний вид. Взлохмаченные после сна волосы, майка на три размера больше, уже упомянутые «велосипедки» и домашние тапки. Ну вот не тянет она на сурового стрингера, который готов поведать людям обо всех оккультных тайнах Вселенной.
— Польщен, — шаркнул ножкой я. — Ну все, бывай. Мне пора.
— Куда! — возмутилась Маринка и вцепилась в мой рюкзак. — Без меня?
Бедный Родька. Я, не придумав ничего лучше, его как раз туда и посадил, перед этим выдав пачку сахара-рафинада, чтобы жизнь немного послаще казалась. Представляю, что он сейчас испытывает.
Кстати, для меня явилось сюрпризом, что моего нового слугу надо в чем-то транспортировать. После его эффектного появления в моей квартире мне думалось, что у него есть возможность перемещаться в пространстве без посторонней помощи.
Да фиг. Пришлось засовывать в рюкзак и тащить на собственном горбу.
А как он попал ко мне в квартиру в первый раз, он мне так и не сказал. Лапками помахал, мех потопорщил — но не сказал. Я так думаю, с помощью Вавилы Силыча, которого он теперь выдавать не хочет.
— На работу иду, — попытался отмазаться от Маринки я. — На трудовой подвиг.
— Врешь, — помахала пальцем она. — Даже дважды врешь. Во-первых, ты лентяй и на работу сверхурочно сроду не выйдешь. Ну, если только тебя совсем уж не прижмут.
— Еще деньгами можно подманить, — проворчал я, признавая ее частичную правоту.
— Во-вторых, этот твой рюкзак, — обличительно заявила Маринка, презрительной усмешкой давая мне понять, что деньги не аргумент. — Что ты на меня уставился? Я тебя, Смолин, уже изучила. Ты с ним ходишь только тогда, когда куда-то неблизко собираешься. Я журналист, подмечать мелочи и детали — это моя профессия. Говори, куда намылился? И только не ври, что к бабе на дачу на все выходные. Ты и в городе-то толком никому не нужен, а уж в сельской местности — тем более. У тебя руки из задницы растут.
— Да пошла ты, — даже как-то обиделся я, на этот раз — непритворно.
Чего это — «не нужен»? Чего это — «из задницы»?
Я насупился, повернулся к соседке спиной и потопал к выходу из двора.
— Смолин, не дури, — догнала меня она. — Я с тобой, но мне собраться надо.
— Да отвали ты от меня, — уже всерьез разозлился я. — Что, у меня своих дел быть не может?
— Могут, — согласилась Маринка. — И они до чертиков любопытные. Я пятой точкой чую, что ты влип в какое-то дерьмо, которое мне точно небезынтересно. Смолин, бери меня с собой, у тебя выхода нет.
— К родителям еду, — предпринял еще одну попытку выкрутиться я. — К маме с папой. Хоть у меня руки и из задницы растут, но лопатой я махать умею. Картошку мы будем сажать.
— Как тебя в банке держат? — вздохнула Маринка. — Ты же врать не умеешь, а там без этого никак. Ты профнепригоден. Ну что? Городское ты чудо. Июнь на дворе, какую картошку сажать? Ладно. Последний раз спрашиваю — будешь говорить по-хорошему?
— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, — упрямо буркнул я.
— Сам виноват, — обличительно сказала моя соседка и в голос заорала: — Не бросай меня, Сашка! Ну не броса-а-ай!
Из ее глаз, секунду назад сухих, выкатились две слезинки размером с хорошую градину.
