— Ну, дело ваше, — махнула рукой Дарья Семеновна. — Если останетесь — заходите в гости, на чаек. Мой дом вон тот, с белыми наличниками.
Я открыл калитку, которая была не заперта, как мне и сказал мертвый ведьмак, поблагодарил провожатую и направился по тропинке к дому. Маринка последовала за мной.
Подойдя к крыльцу, я обернулся — у калитки никого уже не было. Ушла, выходит, Дарья Семеновна, не стала смотреть на то, как мы в дом войдем, пусто было на улице за забором. Только птица какая-то, бело-черная, устроилась на одной из штакетин, вертела головой и щелкала клювом. Если не ошибаюсь, это сорока. Сорока-белобока из детских сказок. Надо же, в городе кроме голубей и воробьев давно уже никто не водится, а тут еще какая-то живность уцелела, не добила ее цивилизация.
— Слушай, а неплохо здесь, — подала голос Маринка, уже бродящая мимо деревьев. — Дом, сад, вон колодец свой. Не знаю, как там внутри, но так — ничего. Я бы за такое наследство пободалась, почему нет? А что? Сто верст от Москвы, вода, электричество, сарай, считай — приусадебное хозяйство. Да и земли, на глаз, соток двадцать будет или около того. Правда, подъезд ужасный, это да. Но все равно миллиончиков на шесть при правильном подходе к делу все это потянет. Или даже побольше. Ладно, открывай дом.
— Ну да. — Я подошел к двери и недоуменно потер лоб.
На двери обнаружился навесной замок. Не древний, покрытый ржой и весящий полпуда, а вполне современный, «булатовский», поблескивающий хромом дужки. А больше никаких замков в двери не наблюдалось.
— Слушай, а этот твой дядька, похоже, толстовец был, — заметила Маринка, мысли которой, очевидно, шли в том же направлении, что и у меня. — Верил в людскую честность и в то, что мир не так и плох. Шур, ты понял? Он, похоже, дверь вообще никогда не закрывал. Замка врезного нет. Нет, я читала, что в деревнях двери не закрывают, но не знала, что такое возможно до сих пор.
Я посмотрел налево, направо и увидел кирпич, лежащий возле стены, явно тот самый, о котором говорил ведьмак. Так и оказалось — под ним обнаружился плоский ключ.
— За неимением коврика, — подытожила Маринка. — Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Практически коммунизм.
— Свиридова, ты чего-то сегодня разошлась, — осек ее я. — Слушай, ну вот так человек жил, и чего? Его жизнь, его дело.
— Просто не привыкла к такому. — Маринка передернула плечами. — Сам же знаешь — мы все за семью замками живем. Странно это все видеть.
— Это да, — признал я и всунул ключ в прорезь. — Утратилось людское доверие друг к другу, и это плохо.
— Кстати, неплохой очерк можно на эту тему написать, — практично заметила моя спутница. — Философского толка. И спихнуть в какую-нибудь многотиражку. Или продать на какой-нибудь сайт.
Дверь скрипнула, открываясь, и я почувствовал сладковатый запах сушеных трав, идущий из темного проема. Маринка было нацелилась шагнуть за порог, но я, подчиняясь неожиданному импульсу, остановил ее и вошел в дом первым. Это было важно, а почему, я даже не знаю, нету меня объяснений.
Как только я оказался внутри, в тесном помещении, которое вроде бы раньше называли словом «сени», по моему телу пробежала дрожь, подобная той, когда ты попадаешь в туман. Вроде и не холодно, но все становится каким-то зыбким, призрачным и обволакивающим. Впрочем, это было секундное ощущение.
Я бросил взгляд наверх, памятуя о словах ведьмака. Все было так, как он сказал, прямо над порогом в притолоку был вбит нож. Не очень большой, из тех, что раньше называли засапожными, с узким лезвием длиной в две ладони и деревянной рукоятью. Я, если честно, думал, что найду нечто вроде мачете или что-то в этом роде. Несерьезный ножичек, в общем, я даже как-то расстроился немного. Вроде непростая вещь, практически оружие, должно быть в нем что-то такое, необычное. А тут…
А вот еще вопрос — если я его сейчас выну, то защита с дома не слетит? Втыкал-то его покойный не просто так, он какие-то заговоры-наговоры на него клал. Если я его заберу, то и магии его конец наступит, по идее. И вот тогда действительно — заходи кто хочешь, бери что хочешь…
Хотя мне тут не жить и сюда не возвращаться. А в нашествие врагов вот прямо сейчас, в данный момент, я не слишком верю.
Пока я обо всем этом размышлял, Маринка уже вошла в дом и направилась во внутренние помещения.
— Ой, Шур, а мне здесь нравится, — послышался ее голос. — Все так миленько, винтажненько. И еще — по-моему, твой родственник был алхимиком. Или знахарем.
Я снял с плеч рюкзак и поставил его в угол, после протянул руку и вынул нож из дерева.
Рукоять его в полумраке сеней казалась почти черной, непроглядной. Она была отполирована так, что даже не верилось в то, что это дерево. Но это было именно оно, я его с пластиком никогда не спутаю.
Если честно, я тянул время. Мне очень не хотелось резать руку. Ну вот совсем. Дико это было как-то. Нет, крови я не боялся, мне и нос разбивали в детстве не раз, и как-то в юности мы с приятелями на «Юго-западной» сцепились с неграми из «лумумбария», так в той драке мне порядком бок располосовали. Но то форс-мажоры. А вот так, самому себе руку резануть, да еще сильно… Как тогда этот старый хрыч выразился: «Щедро плесни, не жалей». Легко сказать, поди сделай.