Я достал из кармана платок, который прихватил специально для этого момента. Тянуть не следовало, Маринка сейчас все облазает и вернется, а на ее глазах пускать себе кровь точно не надо. Нет, нервного срыва там не будет, ее такими вещами не прошибешь. А вот вопросов появится масса, отчего да почему.
Отведя глаза в сторону, я сжал лезвие ножа ладонью левой руки и резко дернул его на себя правой. Вроде так делали в фильмах герои, приносящие клятву на крови. Вот только им легко это давалось, и они после этого были бодры и веселы.
Боль прострелила руку, и одновременно с ней дернулся черенок ножа, словно живой.
Я разжал ладонь и увидел, как моя кровь, обильно текущая из глубокого разреза, впитывается в лезвие. Она словно растворялась в нем, и лезвие, еще секунду назад бывшее блестящим, тускнело на глазах.
При этом я ощутил еще кое-что. Где-то на грани подсознания я теперь точно знал, что это
Так вот, это теперь был мой нож. Я знал наверняка, что он никогда меня не подведет, он будет моим верным другом, помощником и что ему я могу доверить свою жизнь. Нет, он не сделает за меня все то, что я должен сотворить сам, но при этом не выскользнет из моих рук, не потеряется, не подведет в опасный момент, а это уже немало.
Еще раз говорю — это знание пришло извне, я просто его впитал, как губка воду.
— Хозяин, — пробубнил Родька, опасливо глядя из рюкзака на выход из сеней, — кровь, хозяин. Течет она.
И вправду — захваченный ощущениями, я даже забыл о том, что с руки капает кровь, причем обильно.
Я перевязал руку платком, искренне жалея, что не захватил с собой йод. Сейчас как подхвачу заражение крови или какую другую заразу — и все, нет больше будущего ведьмака Сашки Смолина. Привет родителям. Мог бы об этом подумать.
— Пойду кое-какие вещички соберу, — сообщил мне Родька, цапнув рюкзак за лямку. — Ты только меня потом здесь не забудь. И скажи этой, чтобы руками все подряд не хватала, а то домовой осерчает.
Из глубины дома раздался какой-то звон, а после грохот.
— Точно осерчает, — охнул Родька и шустро шмыгнул в сторону входа в комнату.
Я повертел нож в руке, подумал о том, что надо бы ножны к нему поискать или завернуть во что-то перед тем, как класть в рюкзак, и последовал за ним, зубами затягивая узел на ладони. Ткань платка уже немного набухла и покраснела от крови. Надеюсь, она остановится, а то беда будет.
Черт, как я буду на клавиатуре работать в понедельник? Одной рукой? Об этом я тоже не подумал.
И в самом деле, комнаты, что одна, которая была побольше, что другая, маленькая, более всего напоминали то ли лабораторию алхимика, то ли логово знахаря, Маринка выразилась очень точно.
Связки трав, висевшие на стенах и под потолком, разнообразные разнокалиберные медные емкости, явно предназначенные для приготовления зелий, пестики каменные, металлические и деревянные, колбы и реторты, стопки книг в рукодельных обложках — все это занимало львиную долю места. Еще тут был замысловатый аппарат со змеевиком, более всего похожий на самогонный. Мне как-то довелось побывать у одного знакомого, промышлявшего этим делом, так здешний изрядно смахивал на тот, что я тогда видел.
Еще здесь присутствовала большая русская печь. Вот прямо такая, как в киносказках моего детства. Белая, большая, с лежанкой сверху и черной дыркой в центре. И даже котелками, которые там стояли. Круто, в первый раз ее увидел вот так, по-настоящему.
Имелся в доме и чердак, там-то, судя по звукам, сейчас и орудовала Маринка. Вот и славно, этот момент надо использовать.
Я подошел к кровати, стоящей в углу той комнаты, что поменьше, и приподнял подушку, судя по всему, набитую сеном. Однако покойный ведьмак был еще и аскетом.
Там и в самом деле лежала книга. Была она приличных размеров, как две обычные в высоту примерно, и толстой. Впрочем, чему удивляться, если она из рук в руки переходит невесть сколько времени и каждый владелец в нее что-то свое добавляет, то по-другому быть и не может.
Отдельное уважение вызывала ее обложка, не бумажная и не кожаная. Она была деревянная, резная, сделанная с немалым мастерством. Имелись на ней какие-то буквы, знаки, птицы с человеческими головами, свернувшиеся в кольцо змеи и много чего другого. Непременно ее потом рассмотрю повнимательней.
А ведь, наверное, книгу за немалые деньги понимающим людям продать можно. Если подойти с умом, сделать экспертизу, подтвердить ее возраст, то коллекционеры немало за нее отвалят.
Понятное дело, не продам, но в принципе…
— Родька, — негромко, чтобы Маринка не услышала, произнес я, — ты где есть?
— Тут, — откуда-то из-за печки высунулась мохнатая всклокоченная голова моего слуги.
— На. — Я взял в руки книгу, оказавшуюся, против моих ожиданий, совсем не тяжелой. — В рюкзак убери.