К моему удивлению, Силуянов мне на прощанье не сказал ничего голливудского, вроде: «Я слежу за тобой». Стареет, бедолага. Не тот уже стал. А может, расстроился, что меня не прихватил.
Нет, правда, вот чего он ко мне привязался? Понять бы…
Немирова молчала и пока мы шли по коридору, и потом, на лестнице. И только на первом этаже, когда ей надо было свернуть к своему кабинету, она произнесла:
— Знаешь, в чем именно просчитался Силуянов? Где слабое место в его логических выкладках?
— В чем? — заинтересовался я.
— Он думает так, как его учили. Материалистически. — Немирова говорила очень тихо, я еле разбирал ее слова. — Он реалист до мозга костей, как и все служаки, что действующие, что отставные. И он даже допустить не может, что кроме психотропов есть и другие способы принудить человека творить совершенно невозможные для него вещи. Например, заставить женщину раздеться и изображать из себя вакханку.
А ведь она поняла все с самого начала. Поняла — и молчала. Более того — первой произнесла слово «наркотики», за которое ухватились остальные, а после сама разнесла эту теорию в пух и прах. То есть по факту помогла мне. Сознательно помогла.
Вопрос — зачем?
— Саша, я прошу об одном. — Немировой явно тяжело давались эти слова. — Ни я, ни мои сотрудницы… Пусть нас это никак не коснется. Весь банк меня не интересует, но мой отдел — очень. Не надо, хорошо?
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, Анна Сергеевна, но даю вам слово — ни вас, ни ваших девчонок я никогда ничем не обижу. — Мне даже врать не пришлось во второй части фразы. — И вообще не понимаю, с чего вы взяли, что подобное мне в голову придет? Мы друзья.
— Поклянись солнцем мертвых, что не будешь нам вредить, — внезапно потребовала она.
— Чем? — теперь уже совершенно искренне удивился я.
— Саша, это все, о чем я прошу. — Немирова была очень напряжена. — В обмен обещаю — ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
— Чушь какая-то, — вздохнул я, поднял правую руку и произнес: — Клянусь солнцем мертвых, что не стану вредить ни вам, Анна Сергеевна, ни вашим подчиненным. При условии, разумеется, что и вы с вашими коллегами не станете мне вредить каким-либо образом.
Последнюю фразу я добавил на всякий случай. Мало ли как оно повернется? Надо себе лазейку всегда оставлять.
— Спасибо, — выдохнула она. — Ты правда не знаешь, что такое солнце мертвых?
— Нет. — Я пожал плечами. — Откуда?
Она ничего мне не сказала, только снова вздохнула и пошла к своему кабинету.
Интересно, как и в чем она соприкоснулась с тем миром, который сейчас плотно входит в мою жизнь? Не знаю. Но это столкновение явно ее здорово напугало, если она так реагирует на происходящее. Я раньше об этом только догадывался, а теперь уверен на все сто. Надо будет у Нифонтова спросить, может, он в курсе?
Клятва же, которую я дал, меня вовсе не беспокоила. Я действительно дружу с юристами и не вижу смысла им как-то вредить. Да я вообще никому не собираюсь делать зла. Зачем? Ну, разве на Силуянова какую потешную хворь напущу, если узнаю как. Хорошо бы — венерического характера, чтобы ему жена последние волосы выдрала. А после отругала за то, что он опять со мной связался. Кстати, вот зря он все-таки ее не послушал.
Да и потом — слово не бумага, как его дал, так и обратно взял.
Что приятно — до конца дня меня ни Силуянов, ни Чиненкова больше не побеспокоили. Выходит, опять Митрий не подвел, ничего связного им Романова рассказать не смогла, потому что ничего не помнила. А она очухалась, это точно. Мне Федотова рассказала, что видела на перекуре, как ее в машину нашу служебную усаживали, закутанную в какой-то плащ, и при этом Светка убеждала провожающую ее Чиненкову, что чувствует себя вполне нормально.
Впрочем, баланс все равно был соблюден. Безопасность меня не беспокоила, зато плотным кольцом внимания окружили коллеги, которым позарез надо было знать, что же случилось в цоколе. Девочки из моего отдела буравили меня взглядами и грозно сопели. Любопытные Варвары из других подразделений приходили к нам в гости за скрепками, чаем, сахаром и скотчем, а после описывали вокруг меня круги, словно акулы. Исключение составил только юридический отдел. Оттуда так никто и не заявился.
Но я был стоек, как оловянный солдатик. Гроза прошла стороной, но не стоит испытывать терпение громовержца. Лучше помолчу. Спокойней жить буду.
А вообще глупо все вышло, по-дурацки. Сам себе проблему создал, сам ее и решил. В чем выгода? В чем смысл?
Разве только в том, что я выводы правильные из этой истории сделал. Это все совсем не игрушки, и использовать силу, доставшуюся мне, надо только очень хорошо подумав. Еще утром это были только слова вроде тех, что дети говорят мамам перед школой, обещая вести себя хорошо и совершенно не собираясь выполнять обещание. У меня же теперь просто слова превратились в точное понимание момента.
И Вавила Силыч такие мои мысли одобрил, когда я вечером ему их изложил. Он, как всегда, заглянул ко мне на чай, у нас это стало традицией.
— Молодец, Александр, — похвалил он меня. — Не тот умный, кто знает много, тот умный, кто из своих ошибок выводы делает. Слышишь, Родион?
