нее заступится. А он что? Собрал своих послушников и, едва пришел за ними корабль, тут же отбыл. Ах, была бы мистрис Мойра моей, я бы за нее дрался. А ты… Поменял ее на этого гривастого пони… А, что говоришь? – Он потряс мокрыми волосами, как щенок. – Да, да, она велела передать тебе, что ее молитвы услышаны. О чем это она молится, Хат?
Дэвид даже опустился на землю в изнеможении. Выходит, задуманное Мойрой осуществилось. Ее молитвы услышаны. Это был знак, о котором они условились.
Значит… Значит, пора!
Добраться к восточному побережью Дэвиду не составило труда. Правда, пару раз ему приходилось скрываться в зарослях, когда он замечал то горцев Манро, которые могли опознать его, то людей Маккензи с изображением головы оленя на штандарте. И все же к вечеру следующего дня он уже был на побережье и в небольшом рыбацком селении смог нанять лодку, отдав за нее своего лохматого пони. За такую плату пара местных ловцов сельди сразу согласились доставить его, куда он прикажет. Дэвид сказал, что ему нужно в епископство Сент-Эндрюс, чем удивил местных жителей. Горцы не так уж часто проявляли желание отправиться под руку церковников, однако в Хайленде не было принято расспрашивать путников, и Дэвид отплыл в тот же вечер.
К счастью, все время, что они шли через залив Мори-Ферт, а потом далее вдоль шотландского побережья, погода была вполне сносной, и при попутном ветре рыбакам приходилось лишь следить за течениями, когда они вынуждены были то приближаться к побережью, то держаться подальше от него во время сильных приливов.
За время, что они двигались на юг, рыбаки несколько осмелели и даже, не скрывая насмешки, полюбопытствовали:
– Эй, катеран, что так спешно заставило тебя отправиться в город епископов? Решил увильнуть от войны, сделавшись монахом?
Дэвид предпочел отмолчаться. Пусть думают, что он и впрямь дезертир. И пусть презрительно кривятся при этом и сплевывают за борт. В любом случае они не решатся ослушаться такого рослого детину с лохматой шевелюрой.
Дэвид за последнее время действительно выглядел как дикарь с севера: всклокоченные волосы, отросшая борода, истрепанный плед и грубые броги. Но его палаш по-прежнему был за спиной, как и небольшой круглый щит с металлическими заклепками. И когда он наконец сошел на пристани епископского города Сент-Эндрюс, на него поглядели с неодобрением. Так что если Дэвид не хотел привлекать к себе внимания и выделяться среди горожан, ему следовало как можно скорее привести себя в надлежащий вид.
Когда он в местной лавке старьевщика покупал фланелевые штаны и кожаный дублет[25] с нашитыми бляхами, пригодный разве что для бродяги-наемника, торговец не удержался, чтобы не съязвить:
– Что, голоногий, стало поддувать под юбку и ты решил приобрести одежду, приличествующую доброму христианину?
Дерзкий лавочник. Обычно горцы насмешек не сносили – можно было и нож под ребро получить. Но Сент-Эндрюс так далеко от Хайленда, тут повсюду епископская охрана и готовые постоять за себя горожане, недолюбливающие выходцев с гор. Так что Дэвид ограничился двумя-тремя словами на ломаном местном наречии и, купив вдобавок суконный берет с кожаным козырьком, отправился переодеваться. Правда, чтобы окончательно выглядеть как местный житель, ему еще следовало посетить цирюльника.
Пока его мыли, брили и стригли, он узнал последние новости – какой цирюльник не развлечет клиента беседой.
– Я вижу, вы прибыли издалека, друг мой, – говорил вертлявый желтоволосый мастер, подрезая длинные космы посетителя. – Ах, теперь такое оживление в нашей славной Шотландии! Все, у кого есть меч и кто желает подработать, на время став воином, покидают свои долины и присоединяются к войску. Наверняка и вы прибыли сюда, чтобы вступить в отряд нашего молоденького епископа Александра? Но поторопитесь, не сегодня-завтра он выступает на Эдинбург, чтобы примкнуть к армии своего отца.
Всем было известно, что двадцатилетний Александр Стюарт, епископ Сент-Эндрюса, был незаконнорожденным сыном короля Якова. Его августейший отец позаботился, чтобы бастард получил прекрасное образование, а затем сделал его главой одной из самых уважаемых шотландских епархий. Правда, когда Александр надел митру, ему было всего одиннадцать лет. Многих возмутило такое назначение, однако Яков IV был достаточно влиятелен, чтобы узурпировать право Папы Римского и назначать епископов и других должностных лиц в церковной иерархии по своему усмотрению. И постепенно все смирились, что Александр Стюарт стал епископом Сент-Эндрюса. К тому же король так щедро жертвовал на епархию своего бастарда, что вскоре епископство и сам город Сент-Эндрюс значительно укрепились, расстроились и даже обзавелись мощной каменной стеной. Ну а ныне молодой епископ объявил, что набирает войско, и со дня на день был готов облачиться в латы поверх епископской мантии, дабы присоединиться к отцу со своими отрядами, куда людей набирали с не меньшим рвением, чем люди графа Хантли объединяли кланы в шотландском Нагорье.
Дэвиду сейчас легче всего было выдать себя за одного из таких наемников, желавших примкнуть к войску епископа Александра. Другое дело, что если он, сильный мужчина с мечом, попался бы на глаза вербовщикам, то потом ему было бы весьма непросто покинуть казармы. Особенно учитывая тот боевой дух, каким ныне были проникнуты шотландцы. Поэтому он предпочел выдать себя за паломника, прибывшего в собор Сент-Эндрюса, и для пущей видимости вырезал себе костыль, на который опирался, когда двигался к собору, демонстрируя тем самым, что совсем непригоден для службы.
На деле ему надо было поскорее узнать, прибыл ли в епископство настоятель Годвин из далекого Балнакейского аббатства.
Дэвид вспоминал, что рассказал полупьяный Хемиш: аббат отбыл в епархию, с ним ехали послушники, среди которых должна быть и Мойра. В разговоре
