святого, спрячьте сэра Дэвида куда-нибудь!..
Дэвид сам шагнул к расположенной сбоку от камина небольшой двери, но обе дамы замахали руками, удерживая его, – не хватало еще, чтобы посетителя обнаружили во внутренних апартаментах. Тогда леди Лейн попросту взяла его за руку, подвела к группе собравшихся в другом конце зала придворных и усадила среди них. Она спешно задула несколько свечей, чтобы в этом конце зала царил полумрак, в котором трудно разглядеть лица собравшихся, а потом даже выхватила у одного пажа лютню и заставила Дэвида ее взять.
– Наигрывайте что-нибудь!..
Если бы он умел!.. И вообще, сидя на низком пуфе с лютней в окружении всполошившихся фрейлин, рыцарь понимал, что выглядит нелепо с этим музыкальным инструментом. Но менять что-то было поздно. Стукнула дверь, и король Яков буквально вбежал в Большой зал.
– О, моя дорогая!.. – кинулся он к супруге. – Да пребудет с нами небо! Ибо ты не представляешь, что сейчас произошло со мной в Холирудском соборе!
Яков даже не взглянул в сторону придворных, поднявшихся и отвешивающих поклоны при его появлении, и Дэвид невольно перевел дыхание. Теперь надо бы попытаться незаметно выйти… Но за королем следовали несколько вельмож, которые остановились прямо у прохода, загородив Майсгрейву путь к отступлению. Одного из них, знатного вельможу с короткими седыми волосами и такой же седой широкой бородой, Дэвид узнал: Дуглас Кошачий Колокольчик.
Дуглас тоже мог узнать Дэвида – они виделись во время приезда Маргариты в город Бервик на англо-шотландской границе и даже беседовали, причем старый граф уважительно отозвался об отце Дэвида Филиппе Майсгрейве. В любом случае Дэвид не желал быть узнанным и остался сидеть на проклятом низком пуфе, прижимая к себе лютню и склонившись к ней, словно только она его и интересовала. Но на деле ему было любопытно другое – как пройдет встреча Якова с Маргаритой. Сможет ли королева убедить венценосного супруга отправить послание с официальным объявлением войны ее брату во Францию. Ибо если он это сделает, то вынужден будет задержать выступление в ожидании ответного письма, а это даст англичанам время подготовиться к обороне.
Однако пока венценосные супруги говорили отнюдь не о войне. Яков взял руки королевы в свои, что-то рассказывал ей и бурно дышал. В конец зала их голоса долетали неясным гулом, и тут леди Лейн осмелилась спросить у седого Дугласа, чем так встревожен его величество.
– Какое-то наваждение, клянусь преисподней! – глухим рыком отозвался сэр Арчибальд. – Хотя и весьма выгодное для нас наваждение. Я даже буду надеяться, что Яков внемлет тому, что произошло ради блага его самого и Шотландии.
И он поведал странную историю. После вечерней мессы государь захотел остаться в храме и помолиться в одиночестве. Король молился в часовне своего любимого святого Ниниана, когда почувствовал, что в храме он не один. При свете одинокой лампады у изваяния святого он различил силуэт в светлом балахоне и капюшоне наподобие монашеского. Хотя позже сам Дуглас и люди из окружения короля клялись, что в соборе никого не могло быть, ибо они стояли у входа и мимо них никто не мог пройти.
– Причем король уверяет, что рассмотрел под капюшоном прекрасное ангельское лицо и светлые волосы. И вот этот призрак вдруг сказал… что, мол, Яков совершает не богоугодное дело, развязав эту войну…
Тут Дуглас замолчал и повернулся к камину, где Яков, повысив голос, почти кричал королеве:
– Поверь, он сказал, чтобы я не поступал так, как намерен поступить! Сказал, что мое выступление обернется злом как для меня, так и для всякого, кто пойдет со мной! И если я не послушаю его совета, то буду повергнут и обречен на вечный позор!
Дэвид невольно повернулся в сторону короля, впрочем, как и все присутствующие. Яков стоял перед супругой, и в свете огня было видно, как сильно он нервничает. Рослый, атлетически сложенный, с длинными рыжеватыми волосами, он вдруг присел у ног супруги, словно ребенок, пришедший искать защиты у той, кому доверял.
Дэвид услышал, как Маргарита стала говорить, что, дескать, это видение было неспроста, что, наверное, сам ангел небесный явился Якову, дабы отговорить его от грозящих бед. Да и зачем ему воевать? Разве они плохо жили без войны?
Однако эти увещевания внезапно разозлили Якова.
– А может, это был ваш человек, Маргарита? – неожиданно вскинулся он. – Я знаю, насколько вы против того, чтобы я следовал своему договору с Францией!
Королева поняла, что поспешила, так охотно поддержав то, что предрекло видение. Но почему Яков считает, что это ее проделки? Она ведь все время тут, в замке на скале Кастел-Рок, и как бы она могла… К тому же кто из ее людей мог сыграть роль такого видения? Возможно, Якову стоит подумать об этом и все-таки признать, что перед ним был посланец небес? Король говорит, что ангел был очень красив? По-ангельски красив?
Они понизили голоса, но тут стоявший неподалеку от Дэвида Дуглас обратился к одному вельможе из свиты короля:
– Лорд Лайон, вы уверены, что ваши люди усердно обыскали помещение храма, когда услышали крики его величества?
– Государь уверял, что силуэт отступил в тень и словно растаял, – ответил тот. – Он какое-то время был не в силах говорить от потрясения, так что, если это был злоумышленник, он уже успел скрыться. Но когда его величество стал кричать… Мы все прибежали на его голос, и мои люди обшарили там каждый закоулок, каждую нишу. Но собор был пуст.
