Я понял: передо мной не фальшивый боец, а вполне настоящий. Вон как уверенно обращается со своим средством убийства живых.
— Никакой я не агент, ишь чего выдумал! — открестился старик, когда я спросил в лоб, не является ли он часовым, поставленным в зловещем лесу на страже. — Я ж тута с рождения живу, батяня меня стрелять учил. На охоте без сноровки и чутья никак… Однако даже я не лезу дале положенного. Пробовал, бывало, едва ноги унес! Парень, те ж человеческим языком сказано, не ходи далеко в лес.
— Я же не знал, что там…
— Теперича узнал, даж поболе, чем надобно. Уходи отсель и забудь, аки страшный сон. Не принуждай жалеть, что я тя вывел оттель, из лап черноты утянул…
— Макарыч, я не простой турист! — набравшись наконец смелости, будто ныряя с пирса в океан, ринулся в бой и выпалил я. Да не важно уже, замаскированный агент он или абориген натуральный! Если страж, тем более у меня выбора нет, необходимо выкладывать начистоту. — Понимаешь, я не экстремал какой, не адреналинщик и не папарацци…
Я запнулся и умолк, мелькнуло опасение, что дед не поймет терминов, но тот в лице не изменился, явно понял, да и кто в наше время таких слов не знает! Он ведь не дикарь, застрявший в каменном веке, хоть и человек очень и очень пожилого возраста, однако слова эти задолго до его рождения вошли в обиход. Так что не знать он их не мог, разве что подзабыть за ненадобностью — здесь, в глуши, многое без надобности… Хотя нет, слова могли не употребляться, но не кануть в забытьи совсем, слишком уж прочно вошли в базовый лексический запас. Даже у тех, кто родился «еще в федерации», ведь по виду Макарычу сильно за восемьдесят…
— Я по своей воле сюда приехал, — продолжил я говорить, сочтя молчание собеседника знаком внимания, — но только не из-за дурного желания забуриться в какие-нибудь дебри, куда еще не ступала нога человека, и заполучить приключений на свою пятую точку. Вряд ли меня такое желание завело бы далеко от Гордого! Эх, кто бы знал, какою извилистой дорогой мне пришлось сюда добираться…
— Гордый? — нарушил молчание старик. — Слыхал про такой мегаполис. Вроде годов тридцать назад оформился, на базе Владика и окрестных городов… Дык это ж на краю земли! Ты прям оттудова будешь?
— В точку, — подтвердил я сказанное, — родился и жил там, пока вдруг однажды…
Я опять умолк, не зная еще, как вменяемо объяснить случившееся со мной и не показаться безумцем с поехавшей в одночасье «крышей».
Мы сидели в избе на лавках. Баба Галина ушла куда-то, хотя на улице моросил дождь, видать, к домашним животинкам наведалась. В сельской местности по хозяйству хлопот всегда навалом, особенно когда не надеяться, что все нужное для жизни «посеется, вырастет и урожай даст» в магазинах.
Макарыч и его жена, может, и жили вдали от глобализации и технологического прогресса, точнее, на относительном расстоянии, но затворниками по своей сути не являлись. Если они и вправду здесь родились в первой четверти века, то иной жизни просто не знали. Им привычен лес вокруг, свежий воздух, размеренное спокойное существование, огражденное от стрессов большого мира… И незачем омрачать жизнь ненужными рефлексиями. Кого что-то в этом краю не устраивало, те уже давно свалили.
А эти двое остались и наверняка по-своему счастливы. Даже к близости «странного леса» притерпелись, ведь здесь они — дома.
Все это справедливо при условии, конечно, что старик и старуха — действительно местные уроженцы, а не специально обученные и поставленные на вахту люди. Но до какой же степени агентам нужно проникнуться важностью задания, чтобы согласиться на всю жизнь застрять… на «перевалочном пункте»?..
— В моей жизни произошел перелом, — нашел я наконец слова, и решился продолжить, — иначе я бы не сорвался с насиженного места, не покинул привычную для меня среду обитания, где явился в этот мир, где рос, учился и до недавнего времени работал. Несмотря на то что далеко не всем был доволен в своей жизни.
— Покажь мне всем довольного, — пробормотал Макарыч, — поди такого сыщи.
Я сделал паузу, обдумывая, стоит ли в свою очередь комментировать этот комментарий, но счел разумным не отвлекаться на боковые рассуждения.
— Причина, заставившая меня рвануть в никуда в поиске неведомо чего, явилась ко мне во снах. Я вроде как… — опять я запнулся, но совсем чуть- чуть, а-а, гулять так гулять, стрелять так стрелять, — начал слышать голоса, и они предупреждали меня об опасности. О том, что грядет что-то нехорошее. Они передали мне предчувствие. Я превратился в подобие приемника, ловящего тревожные волны, исходящие отсюда, — решившись на откровение, я постарался как мог упростить, облечь в форму, доступную пониманию собеседника. — Пойми, Макарыч, я сюда не просто так добрался, меня вел зов, и на самом деле мне надо не обратно удирать, а именно туда, идти в черноту, как ты выразился… В самое, так сказать, пекло! Хотя, честно признаюсь, то, от чего ты меня спас, рождает сомнение и страх, я спрашиваю себя, а стоит ли с этим связываться. — Я снова замолчал, выдохнул шумно и завершил признание: — У-уф! Но придется идти вперед, раз уж вообще в это влез. Заварил кашу, буду теперь расхлебывать.
— Голоса-а-а… — протянул выслушавший Макарыч. — Кто б другой сказал, парень, что ты спятил…
Он посмотрел на меня раздумчиво, оценивающе, и я ответил твердым взглядом, не опустил глаза.
— Ан я-то ведаю, оттуда лучится настоящая невидаль… Сны это да-а, эт мне знакомо, — признался старик, — похоже на то, что ты описал, правда,
