На этот раз боцман стих и поднял на Смородина взгляд, полный слёз:
– Что?
– Дёрни левой рукой.
– Зачем?
– Дёрни и посильнее.
Стефан, нехотя, подчинился, и тогда Миша сдавленно выдохнул:
– У тебя левый костыль качается. Подними руку вверх, затем резко вниз.
Боцман звякнул цепями и, поднявшись на затёкших ногах, резко навалился на левую руку.
– Точно качается! Ракушник рыхлый. Давай ещё раз вверх и вниз.
Смородин посмотрел на костыли, державшие его собственные цепи, но эти держали крепко.
– Давай, Стефан, давай! – подбадривал он боцмана. – Мне отсюда видно. Ещё немного, и он вывалится.
Через час мучений Стефан неожиданно повалился, повиснув на правой руке. Длинная цепь упала у его ног, свернувшись в темноте неясным клубком.
– Потрогай, костыль из кольца не выскочил? – подсказал ему Миша.
– Здесь, – прошептал боцман, нащупав четырёхгранный кованый гвоздь. – Дальше что?
– Дотянись до правого костыля, расшатывай и поддень его другим костылём.
Стефан повис на конце правой цепи, пытаясь вырвать её из стены.
– Крепко сидит.
– Ничего, у нас время есть. Или ты хочешь дождаться усташей?
Такой довод подействовал на боцмана отрезвляюще, удесятерив его силы, и вскоре правый костыль со звоном вывалился из стены. Стефан недоверчиво посмотрел на волочившиеся за руками цепи и спросил:
– А теперь что?
– Ну если ты ещё про меня не забыл, то выдерни и мои. Я хоть и безбожник, но червя в ухо не хочу.
– Михай, а дальше-то что? – дёрнул за цепь Смородина боцман. – Дверь-то закрыта?
– Давай по порядку. Сними меня, а потом решим. В окно полезем.
– Да ты что?! Расшибёмся вдребезги!
– А не ты только что собирался удавиться цепью? Всё лучше, чем черви в уши.
– А-а… ты это…. А я уж подумал, что ты спасти нас хочешь?
– Сам не будь дураком и меня таким не делай, – огрызнулся Миша. – Выдёргивай мои цепи, потом используем их как канаты. Хоть на три метра, но высота меньше будет. Может, и не разобьёмся.
Промучившись не меньше часа, боцман с Мишей выдернули из стены и его костыли. Смородин выглянул в окно, но ночь уже полностью вступила в свои права и скрыла под обрывом склон.
«Может, так даже лучше, – подумал Миша. – Раз ничего не видно, то и прыгать не так страшно. Стефану будет легче».
– Давай ты первым, – подставил он руки под ногу боцману.
– Почему я?
– Потому что хочу, чтобы тебе было пониже. Я тебя буду держать за цепи. А как повиснешь, отпущу. Понял?
– Понял, – недовольно проворчал Стефан. – Проверить ты на мне хочешь, жив я останусь или нет? Или чтоб мягче тебе было падать. Но учти, я хоть и расшибусь, но всё равно отползу и периной тебе не стану.
– Хорошо, – улыбнулся Смородин. Ворчание боцмана говорило, что постепенно он приходит в себя и не сорвётся в очередную истерику. – Как только вылезешь, держись за окно, потом сползай по стене. Как цепи натянутся, я тебя отпущу. На много не рассчитывай – долго держать я не смогу. Готов?
Боцман кивнул, и Миша ободряюще похлопал его по спине.
– Помни про усташей и ничего не бойся. Ты этой гадостью меня так запугал, что я ещё ими буду твоих внуков пугать.
– Михай, а будут они у меня? – вдруг прослезился Стефан.
– Будут. Обязательно будут. Ну не раскисай, давай в окно.
Выбравшись по пояс наружу, боцман вдруг схватил Смородина за воротник и, притянув к себе так, что стали видны его блестящие глаза, горячо зашептал:
– Ты обещал. Помни.
Затем, разжав пальцы, он исчез. Миша слышал, как зашуршал его зипун по камням, срывая пуговицы, дальше цепи натянулись, едва не вырвав ему руки. Сколько мог, Смородин держал кольца с костылями в руках, чтобы дать боцману приготовиться к падению, потом отпустил. Стефан упал беззвучно,
