– Не знаю… – окончательно замкнулся в себе Кирилл. – Я рассчитывал быть вам полезен как лётчик, а там сами решайте.
Баррет его не торопил, ничуть не смущаясь возникшего молчания. Навалился спиной на скрипнувшее кресло, легко поигрывая пальцами по раскрытому блокноту, долго и пристально разглядывал подёргивающийся нерв на скуле Каткова и вдруг звонко грохнул ладонью по столу:
– Купился?! Ха-ха-ха, Кирилл, вижу, что купился!
– Это была шутка? Нил, у нас за такие шутки…
– Да будет тебе – мы же друзья, а с друзьями так не поступают. Лучше давай вместе подумаем над тем, что нам с тобой делать дальше? Чтобы лучше это понять – составим твой портрет, – Баррет ювелирно, двумя пальцами, выудил из нагрудного кармана крохотный диктофон и положил перед Катковым. – Расскажи мне о себе. С самого детства. Вспомни первую учительницу, затем первое свидание и как её звали, когда попробовал свой первый стакан вина, где проводил лето? Смелей, Кирилл, мне интересно всё. От твоего зачаточного невнятного мычания до сегодняшнего дня.
– Нил, на это уйдёт уйма времени!
– А ты куда-то торопишься?
Ларс недоверчиво посмотрел на панель переводчика, затем на Баррета. На этот раз уже и он был готов поверить, что англичанин большой шутник и данное представление не что иное, как розыгрыш. Но судя по тому, как Баррет весь обратился во внимание – не тут-то было. Англичанин действительно собирался выслушивать русского, как тот проводил время в школе?! Ларс откровенно зевнул. Скучающе повертел головой, покосился на пачку сигарет, на мерцающий огоньком диктофон, но Нил Баррет никак не отреагировал на его страдания. Тогда Ларс решительно встал, выключил переводчик и, воткнув в рот сигарету, вышел за дверь. Детские воспоминания русского? Это уж увольте! Это без него.
Когда англичанин заявил, что уже сегодня улетит обратно на материк, Ларс надеялся, что он сдержит своё слово и уберётся с острова, прихватив с собой русских. Но пока что Баррет и не думал собираться. Наоборот, судя по всему, ему здесь даже нравилось!
Ларс в сердцах ударил кулаком в истекающую каплями сосульку над головой – забирал бы русских с собой в посольство и там бы копал их родословные до седьмого колена! Так нет же, англичанину это обязательно делать, развалившись в его кресле!
Он прислушался к разговору за дверью. Говорил только русский, Баррет его не перебивал. Дымя сигаретой, Ларс совершил вокруг коробки полицейского участка неспешную прогулку и, подойдя к окну, снова прислушался. Никаких изменений. Тогда Ларс забрался в машину и, откинувшись на сиденье, привычно задремал. Проснулся он от того, что в кармане разрывался телефон.
– Кто это? – спросил Ларс со сна осипшим голосом, не с первого раза попав в кнопку.
– Доккен, зайдите.
Ларс опешил. Вместо того, чтобы выглянуть за дверь и позвать, выкрикнув имя, англичанин позвонил на телефон, на его личный, известный лишь немногим номер и приказал таким тоном, словно дал пощёчину. Это был неприкрытый намёк. Баррет и о Ларсе знает гораздо больше, чем тот мог себе представить. Англичанин всегда, к любой встрече шёл тщательно подготовившись, не глядя на то, кто перед ним.
«Любопытно, – задумался Ларс. – Он и о моём детстве всё знает? Или попросит рассказать? За что мне такое наказание? И откуда он свалился на мою голову?» Впрочем, на последний вопрос Ларс уже знал ответ и, тяжело вздохнув, поплёлся в кабинет.
– Отведите его в камеру, – приказал Баррет, указав на Каткова. – Кстати, вам будет это удобнее сделать вот через эту дверь, – указал он на дверь, скрывающую прямой путь.
Ларс поймал себя на мысли, что уже не удивился. Вернувшись, он спросил:
– Привезти вам заложника, сэр?
– Погодите, Доккен. Теперь мне хотелось бы послушать вас.
«Так и есть! – Ларс бросил на англичанина недобрый взгляд. – Сейчас он захочет выслушать моё зачаточное мычание!»
– Я немногое могу добавить к тому, что вам уже рассказал русский. А если быть точнее, то, наверное, и вовсе ничего нового.
– А что вы о нём думаете? Вы встретились с ним раньше меня, и у вас уже сформировалось о Каткове какое-то собственное мнение. Поделитесь со мной вашими размышлениями. А в том, что вы размышлять умеете, я уже убедился по дороге с аэродрома. Про мёд и пасечные сетки у вас складно получилось.
– Мне трудно судить, сэр, – неохотно начал Ларс. – У вас гораздо больший опыт таких общений, и мои размышления могут вам показаться смешными.
– Смешна глупость. А если человек пускается в размышления, то это уже проявление его ума. Вы слышали наш с ним разговор. Возможно, у вас возникли вопросы в процессе допроса.
Дабы показать, что он внимательно вникал в работу англичанина, Ларс спросил первое что пришло в голову:
– Меня удивило, как вы быстро собрали о русском информацию. Даже ту, что была по другую сторону. Я имею в виду информацию о состоянии здоровья матроса и мичмана, на которых он напал.
– Ах, это… Скажу вам так, Ларс, что я не имею ни малейшего представления ни о матросе, ни о том мичмане, ни тем более об их здоровье.
– Вы его обманули?
