мне попросить Харриса поностальгировать о былой службе?
– Вспомнил! – вдруг выкрикнул Кирилл. И торопливо зачастил: – Это мой школьный учитель! Математик! Редкостная зануда. Я убегал с его уроков, а он отлавливал меня на перемене и заставлял решать примеры тут же, в коридоре, на подоконнике. Никого из учителей не помню, а этого как сейчас вижу! Седые растрёпанные волосёнки, губы слюнявые, пальцы вечно измазаны мелом, и шепелявит: «Катков, ты опять не можешь осилить уравнение с двумя неизвестными! Будь я твой отец, ты бы у меня с ремнём в обнимку спал».
Внимательно наблюдавший Тейлор спросил:
– Нил, опять проблемы? Судя по его реакции, он занял позицию подтасовки реальности. Мимика рта усилена, неустойчивый голосовой тембр, спазматическое движение горла, непроизвольные движения глаз с учащённым морганием – он снова врёт.
– Это я и без тебя знаю. Что ты можешь предложить?
– Будь мы в моей лаборатории, я бы поработал с ультразвуком. «Прокаливание» избранных участков мозга даёт неплохие результаты в ломке подобных упрямцев. Ещё лучше сверхвысокочастотное неионизированное излучение. Стопроцентный результат. Единственно плохо, что это приём на один раз. После активной работы волн модулированных в частотах альфа-ритма мозга происходят необратимые заскоки психики.
– Филипп, мы не в твоей лаборатории, – осадил Тейлора Баррет.
– В полевых условиях, подобных этим, могу предложить укол миорелаксанта дитилина.
– Как он действует?
– Пациент впадает в кому, при этом пребывает полностью в сознании – ужасное состояние. Мышцы охватывает паралич, сердце бьётся реже. Парализованы конечности, межрёберная мускулатура, диафрагма. Объект испытывает удушье, непередаваемый страх, ему кажется, что он живьём замурован в стену или тонет, связанный по рукам и ногам. Внешне он не восприимчив к боли, но очагом боли изнутри становится собственное тело. После этой процедуры один лишь вид шприца приводит его в ужас. Пациента ломают угрозой нового укола и возможностью снова пережить это состояние.
– Подойдёт.
Кожа вспыхнула огнём от пяток до макушки. Горели волосы, ногти и даже ресницы. Суставы рук, коленей, пальцев свело судорогой, вывернув их наизнанку. Затем тело начало деревенеть, превращаясь в полено. Он слышал каждый шорох, дыхание всех и каждого в отдельности, но не мог повести взглядом на звук. Глаза остекленели и видели лишь плечо Баррета и часть стола со свисающими проводами. Воздуха не хватало, но лёгкие отказывались сделать спасительный вдох. Мир потемнел, словно его укрыли покрывалом.
– Ему кажется, что он сходит с ума, – комментировал Тейлор.
Он одновременно мучился от боли в тисках средневековой «железной девы» и лежал бездыханным трупом в склепе рядом с истлевшими скелетами. Боль во всём теле без остатка сливалась с ужасом неподвижности, словно у живой мумии, молча наблюдающей, как её потрошат и заворачивают в саван. Кирилл пытался закричать, но не смог издать даже слабый стон.
– Сколько действует укол? – спросил Баррет.
– Не более пяти минут.
– Потом его можно повторить?
– Не сразу. Пациент превращается в обессиленный мешок с костями, неспособный стоять на ногах.
– Но говорить он сможет?
– Если только бессвязный лепет. Страх от пережитого состояния на время блокирует осмысленную работу мозга. Если только через час.
– Филипп, он мне нужен немедленно!
– Наберись терпения, Нил. Уверяю тебя – через час он станет мягче воска. Пообещай ему ещё один такой укол, и он признается тебе в чём угодно.
– Сэр! – вдруг встал побледневший Доккен. Щека его нервно подёргивалась, пальцы подрагивали, но он постарался собраться и придать своему виду монументальное достоинство. – Сэр, если вы считаете этого русского врагом, то в таком случае он имеет статус военнопленного. Выши пытки омерзительны и претят любой человеческой морали! Они противозаконны.
– Кто это? – словно впервые увидев, удивился Тейлор.
– Наш норвежский друг, – скривился Баррет. – Ларс, ваше дело смотреть и помалкивать.
– Сэр, я не знаю, кому вы обещали давать мастер класс в обучении меня этим варварским методам, но уверен, что в Осло не догадывались, что вы имели в виду. Иногда мне кажется, что я рядом с вами лишь для того, чтобы вы имели возможность самоутверждаться, унижая меня и моё человеческое достоинство своими дикими словами и выходками.
– Вы рядом со мной, чтобы учиться, даже если мои слова вам иногда кажутся обидными.
– Как бы там ни было, но я не желаю участвовать в этом шабаше палачей!
– Успокойтесь, Ларс, – во взгляде Баррета сквозила ирония. – Не торопитесь объявлять бунт на корабле. Вы новичок в этом деле, и спорить с вами о методах оперативной работы, практикуемой во всём мире, равносильно обсуждению оттенков запаха протухшей рыбы. Вы меня разочаровываете. У вас есть
