– Да уж куда сильнее? Пролив сковало льдом, вертолёт с командой Филиппа смог взлететь лишь после того, как очистили обледеневшие лопасти. Как вы выживаете здесь, на Шпицбергене? Это же противоестественно человеческому естеству?
– Привыкли, – равнодушно заметил Ларс. – Так что вы от меня хотели, сэр?
Баррет ухмыльнулся, заметив, как Доккен занял то же кресло, в котором он сидел во время допроса. Это лишний раз доказывало мнительность норвежца.
– Всего лишь поговорить, Ларс. Вы второй день прячетесь от моих глаз у метеорологов, а ведь мы с вами напарники.
– Я не прячусь, сэр. В метеослужбе мои земляки. Есть даже из моего города. В том нет ничего необычного, что мне приятней находиться в их среде. И если уж вы заговорили о погоде, сэр, послушайте моего совета – улетайте к себе в Англию. Несмотря на потепление климата, у нас уже в сентябре бывает, что температура опускается до минус тридцати. Как бы вам не обморозиться.
– Сейчас моё место здесь, так что потерплю, – понимающе усмехнулся Баррет. – А вы напрасно язвите, Ларс. Разговор ведь не обо мне, а о вас.
– Я вас слушаю, сэр.
– Всё ещё считаете мои методы бесчеловечными?
– Это не моё дело, сэр.
– Хватит изображать из себя чистоплюя! – вдруг выкрикнул Баррет, стукнув ладонью по столу. Глаза его обрели стальной блеск, пальцы отбарабанили мелкую дробь. – Вы не слабонервная барышня из пансиона благородных девиц! Вы защитник своей страны, вот и ведите себя как солдат.
– Всегда готов, сэр. Дайте мне автомат, покажите моё место в окопе, и я его займу.
– Слишком примитивно мыслите. Это не моя страна, а ваша воюет с Россией, но почему-то я вынужден брать на себя, как вы считаете, грязную работу, чтобы спасать вашу Норвегию!
– Я не вижу эту войну, сэр. По существу, Россия с нами не воюет.
– Но это не означает, что Норвегия не воюет с Россией! А тезис, что мы объявили войну, а никто не пришёл, уже не работает. Война идёт, но без окопов и передовой. Сейчас вся Европа смотрит на вас. Вы, Ларс, даже не догадываетесь, что стоите на защите всех наших европейских ценностей. Или для вас это пустой звук? Вы хотите, чтобы русские прошлись гусеницами своих танков по нашим свободам и равноправию? По нашему человеческому достоинству и демократии?
– Я это уже слышал, сэр – ничего нового. Именно так изо дня в день вещает наша пропаганда. Иногда мне кажется, что нам на голову выливают ведро нечистот. Пропаганда! Она порождает ненависть, ненависть порождает жестокость, жестокость порождает новую пропаганду. Чёртов замкнутый круг! Хотите начистоту, сэр?
– Только так, Ларс!
– Вы демагог, сэр. У вас на всё есть заготовки, которыми вы обставляете своего собеседника, загоняя его в угол. Но у меня для вас есть ответ. За последние годы в моей стране произошло многое… скандальная ювенальная полиция с её варварскими методами, подростковые «клубы самоубийц», легализация гомосексуальных браков и браков с животными, одобрение эвтаназии и педофилии. На улицах свободно торгуют наркотиками, словно конфетами. В моей стране отменяют в школах рождество, чтобы не травмировать арабских детей. В городах появились районы, где боится показываться полиция. В этих районах презирают наши законы, а живут по своим законам шариата. Если вы об этих ценностях, то я против таких ценностей. И замечу: львиную долю принесли их нам вы, англичане и немцы.
– Толерантность в Европу пришла с севера, от вас, Ларс.
– Не в том виде, сэр. Вы её извратили. Вот я перед вами – норвежец. И я вам скажу то, что думают люди моей Норвегии. Самое ценное – это национальное государство! Не надо отдавать другим последнюю рубашку, чтобы самим мёрзнуть. Сначала надо заботиться о гражданах своей страны и думать о её благе. Но вы всей Европой подложили под нас бомбу, которая разрушила мою прежнюю Норвегию. Ту, которую я ещё помню и люблю. Но её уже не вернуть, она погибла. И убили её не русские, её убили вы.
Впервые Нил Баррет не знал, что ответить. Он хмурился, рылся в голове, перебирая подходящие случаю аргументы, но как назло, ничего на ум не приходило. Был у него один козырь, который он хотел выложить в конце их спора, не сомневаясь, что уложит Доккена на лопатки. Но всё пошло не так, и вместо нападения этим козырем он был вынужден защищаться.
– Всё это интересно, Ларс, но это лишь слова. А вы знаете, что наш русский ведь во всём признался? Да, да, понял, что отпираться бессмысленно и признался.
– Под вашими уколами я и сам бы доказывал, что являюсь русским шпионом в десятом поколении, – хмыкнул Ларс.
– Нет, Катков пошёл на признание осознанно, хотя и не без угроз новой дозы миорелаксанта дитилина. И на этот раз он не врал. Даже наш Филипп ни на мгновение не усомнился в его искренности.
– Что же он вам сказал?
Интонация безразличия в голосе Ларса сменилась лёгким любопытством, и Баррет это заметил.
– Как я и подозревал, он не профессиональный шпион. Разменная монета, точнее сказать – торпеда, выпущенная наудачу. Промажет – не жаль,
