кем-то лаврами победителя? Он позовет всех, но позже. Он предъявит Шаку тела лазутчиков и под восхищенными взглядами остальных небрежно разведет руками: – мне эти двое, что тараканы в эрзац-брикете! Раздавил и не заметил!
Ему нужна показательная победа. Своим тоже не помешает предупреждение, что он не так и прост, на тот случай, если кому-то захочется потягаться с ним силой.
Ульрих нехотя поднялся и заглянул за спину Хали. В то, что Хали один, верилось с трудом, и он искал еще тени, спрятавшиеся в засаде. Затем все его внимание захватила вращающаяся цепь. Хали с ней управлялся умело. Выписав в воздухе восьмерку, он прочертил диагональ и внезапно выбросил хлесткий удар, нацеленный Ульриху в голову. Ульрих едва успел увернуться, и Хали расплылся в довольном оскале.
– Неплохо… – еле слышно шепнул он, словно опасаясь быть услышанным спящими товарищами. – А вот так!
И снова цепь описала два круга, затем, набрав скорость, и скрывшись в размытом, едва видимом очертании, ударила Ульриху в ноги.
Эту атаку Ульрих пропустил и, скривившись от боли, рухнул как подкошенный к ногам Хали. Но добивать его Хали не торопился. Он начинал входить во вкус.
– Вставай, – проворковал он, заново начиная вращать цепью. – А сейчас я покажу тебе прикус шакала. Он ломает руку, как горелую ветку. Догадайся, какую?
Набирая скорость, цепь описала один оборот, потом начнет другой, за ним будет удар! Этот алгоритм Ульрих уже разгадал, а потому дал ей замкнуть первый круг, но когда цепь успела скрыться во втором, бросился вперед, выставив перед собой левый локоть. Хали ничего не понял и удивленно отступил назад, пытаясь вырвать вдруг ставшую непослушной цепь. Цепь накрутилась на руку Ульриху, и теперь уже Ульрих скалился ему в лицо. Хали спешно дернул на себя, но рывок получился слабым, неподготовленным. Зато в ответ Ульрих чуть не оторвал ему руку. Хали едва устоял, попятившись на подогнувшихся ногах и шаря за спиной в поисках опоры. Хотя и паниковать он тоже не торопился. Пусть он и досадно потерял свое оружие, но под брючиной у него был козырь. Прошедший день он не растратил даром и тайно смастерил заточку из найденной в судовом хламе закаленной спицы. Ее он готовил на всякий случай. Скорее для своих, чем для тех, кто прятался в трюме. В трюме и так скоро все передохнут. А вот когда их не станет, то тогда и свои станут чужими. Хали это понимал и уже начинал готовиться.
Зажатая в кулаке заточка в свете луны угрожающе блеснула, и он уверенно напал первым. Вернее, попытался напасть, но тут же отступил назад. Ульрих не хуже него управлялся с цепью, и Хали опрометчиво чуть не подставил под удар голову. Глядя на выписываемые перед носом размытые круги, Хали вдруг понял, что, пожалуй, врага он недооценил. Мгновение, и от его уверенности не осталось и следа. Продолжая растерянно улыбаться, он попятился, затем набрав полную грудь воздуха, обернулся в сторону рубки. Пришло время звать на помощь!
Но фору в два круга Ульрих ему не дал. Цепь изогнулась петлей и, перелетев через голову, обхватила шею Хали, жестко, словно потерявшая сигнал удавка. Он захрипел, пытаясь закричать и сбросить шахтера со спины, но Ульрих держал его крепко, не давая издать ни звука. Перед глазами поплыла кругами цветная радуга, и тогда Хали повалился, всем весом подминая противника под себя. Он лежал сверху, глядя на белый диск луны и прижав Ульриха спиной к палубе, брыкаясь и хрипя, пытался достать его локтем. Но того, казалось, это не сильно-то и беспокоило. Ульрих продолжал затягивать цепь с невозмутимым хладнокровием, понимая, что враг уже обречен. Отсчет пошел на секунды, а дальше один из них поднимется победителем. Хали это тоже понимал и, цепляясь за жизнь, изворачивался, молотил по палубе ногами, старался схватить хотя бы крошечный глоток воздуха, но все было напрасно. Его противник ни на мгновение не давал слабины. В последнем проблеске сознания Хали вдруг почувствовал в кулаке шершавую рукоять заточки. Ее он так и не выпустил. Неестественно вывернув руку, он просунул острое, как игла, жало под левый бок и налег, дергаясь и выкручиваясь в дугу. Для удара не было ни размаха, ни сил. Он лишь медленно давил, обхватив рукоять двумя руками.
Неожиданно его противник вздрогнул. Заточенная сталь проткнула кожу и теперь медленно, но неумолимо входила между ребер. Не выдержав, Ульрих застонал, пытаясь отстраниться, но теперь луч надежды почуял Хали. Ему показалось, что цепь на шее слегка ослабла, и он прекратил извиваться, оставив последние силы на движение заточки. Ульрих, пытался то отстраниться, чтобы увеличить между ними спасительное расстояние, то налегал на цепь, затем не выдержал:
– Дрэд!
Но Дрэд наблюдал за ними широко раскрытыми глазами и не мог двинуться с места. Онемевшие руки, ноги, пальцы не могли шевельнуться ни на миллиметр. Словно не Хали, а Дрэд был опутан цепями, намертво пригвоздившими его к палубе. Свободными остались только глаза.
– Дрэд, помоги!
Но глаза видели перед собой страшный оскал Хали, и от этого державшие его оковы сжимали еще крепче. Онемевшее тело превратилось в полено. Казалось, даже воздух в его легких застыл, не в состоянии протиснуться в заледеневшее горло. Сердце, как и тогда, в воздуховоде, скованное лучом парализатора, замерло в предчувствии беды.
– Дрэд… – теперь Ульрих не звал, а стонал, сцепив зубы и продолжая затягивать цепь.
Но и этот жалобный стон не смог вывести Дрэда из ступора. Он смотрел на извивающиеся у ног тела, и видел лишь выкатившееся из орбит глаза Хали и перекошенное болью лицо Ульриха.
Внезапно борьба стихла. Показалось, что Хали пытается встать, но, шевельнувшись, его тело безжизненно откатилось, и из-под него тяжело выбрался
