самец.
— Это Лиддит-то чувствами живет? — недоверчиво усмехнулся в ответ Трой.
— И Лиддит тоже, — спокойно кивнул император. — Хотя она, возможно, и в меньшей степени, но ненамного. Потому что когда я говорю, что женщины живут эмоциями, это не означает, что они глупее мужчин. Тут дело совсем в другом. Дело в том, что любой самец самой природой направлен вовне социума, потому что он в первую очередь его защитник и, так сказать, раздвигатель границ. Он так устроен психологически. Самцы всегда занимают первую линию обороны и стоят до последнего, разменивая свою жизнь на жизни матерей и потомства, или идут вперед, чтобы обеспечить им новую территорию, богатую пищей и свободную от опасностей. Такова его роль в системе выживания своего вида. Так боги или сама природа настроили и психику самцов, и даже их метаболизм. Потому что даже в случае гибели девяти из десяти самцов, но сохранении большинства самок — вид вполне выживет. Самки же, наоборот, всегда направлены на конкуренцию внутри социума. Они — матери, и одним из их важнейших инстинктов является создание наилучших условий для развития своих детей. Такова исконная природа всего живого. Поэтому боги, создавшие людей из живой «глины» неразумных животных этого мира, в этом отношении не стали в нас ничего менять. Ибо именно подобное разделение социальных ролей — основа выживания любого
Трой некоторое время молча сидел, переваривая все сказанное, а затем задумчиво кивнул:
— По-моему — да…
Марелборо усмехнулся и, воздев палец вверх, несколько ернически произнес:
— И это хорошо!
За столом снова засмеялись, но уже не обидно, а так, по-доброму, но почти сразу же замолчали, потому что император поднял бокал.
— Ну что ж, побратимы, должен сказать, что наш десятник снова показал себя с самой лучшей стороны. Когда я отправлял его на запад, положение там было куда хуже, чем где бы то ни было. И я совершенно не надеялся, что ему удастся справиться с тем, что там творилось, столь быстро. Но он сумел отыскать, так сказать, золотое звено и успешно вытянуть всю цепь. Так выпьем же за Троя-Побратима, хотя он уже давно носит совсем другое прозвище! — Ответом ему стали громкие ободряющие крики, закончившиеся тем, что все дружно выпили. Трой же, опрокинув стаканчик, внезапно поймал себя на том, что он что-то упустил… что-то такое было произнесено за этим столом… что-то важное и касающееся его самого, но на что он не обратил внимания… на что? Несколько минут он сидел, отстранившись от разговора, который неторопливо тек вокруг него, а потом… вздрогнул и хищно развернулся в сторону Гмалина:
— Эй, гленд, а что ты там говорил насчет того, что не хочешь множить число сирот, а? — этак вкрадчиво спросил он. Побратимы разом замолчали и, резко развернувшись, уставились на Гмалина. А тот побледнел и испуганно икнул. Несколько мгновений над столом висела практически похоронная тишина, а затем Марелборо тяжело вздохнул и, покачав головой, произнес:
— Да уж, Гмалин, как хорошо, что ты пока так и не обзавелся детьми. Сирот в империи точно больше не станет… — После чего развернулся к Трою и сообщил: — Тебе придется совершить настоящий подвиг, побратим, а именно — усмирить гнев Лиддит. Иначе она его просто убьет. Потому что она сама хотела сообщить тебе, что… — Тут император сделал паузу и торжественно произнес: — У тебя будет сын!
6
— Толкнулся! — восторженно выдохнул Трой, отрывая ухо от живота Лиддит. — Прямо в ухо мне заехал! — Он развернулся к жене и уставился на нее какими-то глупо-щенячье-восторженными глазами. Та несколько мгновений любовалась на него, а затем тихо рассмеялась и, протянув руки, обхватила его лицо своими узкими ладошками, после чего притянула к себе и нежно поцеловала.
— Какой ты смешной, Трой, смешной и-и-и мой… — счастливо выдохнула она. Губы Троя также расплылись в счастливой улыбке. Правда, несколько недоуменной. В смысле, а чей еще-то? Как иначе-то быть может? Чай, клятву перед богами дали, а не просто на сеновале повалялись… Лиддит же, явственно прочитав все мысли мужа на его сейчас таком открытом лице, умиротворенно прикрыла глаза. Да, Трой давно уже не тот простодушный парень с глухой имперской окраины, он вполне научился, когда нужно, как это говорится, «держать лицо» и скрывать свои мысли от окружающих, давить своей волей, не поддаваться на провокации врагов и обнаруживать и ловко обходить ловушки недругов и завистников. Без этого он никогда бы не стал тем, кем являлся сейчас — Мечом императора, членом Малого императорского совета, Алым герцогом и прочая, и прочая, и прочая… Но иногда, когда они
