Он вернулся ко мне. Сел у моих ног. Ната медленно поднялась.
— В каких проектах она участвовала? — спросил я у Мышки.
— Мы вместе исследовали принципы передачи вседревом питательных веществ, — сказала Мышка. — Его фудформы — весьма интересные штуки. Они…
— Где? — перебил я ее. — Куда вы ходили? Там есть пещеры?
Мышонок достала изо рта травинку, кончик которой жевала, и повертела ее между пальцами. Затем включила компьютер и вывела гол-карту. Посреди лаборатории появилось трехмерное изображение местности вокруг колонии.
— Вот здесь находится точка потребления биомассы, — ткнула Мышка травинкой в карту. — Пять километров от нашей базы. Активная… гм-м… пасть, к которой сползаются фудформы. Мы называем ее Харибдой. Собственно, куда я и угодила, когда эта дура…
— Земля, — сказала Ната, будто пробуя на вкус новые слова. — Люди.
Мышка улыбнулась и посмотрела на нее пустыми глазами.
— В обычном смысле пещер нет, — сказала она. — Харибда — это огромный колодец, заросший активной органикой. Но невдалеке есть другие брошенные точки потребления. Здесь, здесь и здесь, — показала она на карте. — Видишь — они выстроились в линию, словно вектор голода вседрева смещался на протяжении долгого периода. В принципе, брошенные колодцы чем-то похожи на пещеры…
Я закрыл глаза, вспоминая шепот чужака в сознании Наты.
— Идем.
Я поднялся, и Ната поднялась вслед за мной.
— Идти, — сказала она.
— Ты остаешься здесь! — строго произнес я. — А вот мы уходим, — позвал я Белую Мышку.
Пробираться по джунглям было занятием не из легких. Мышка шла впереди и пользовалась старинным мачете, расчищая дорогу. В первое время я хотел отобрать у нее оружие, но вскоре убедился, что у нее это получается гораздо лучше. Ветви, казалось, сами спешили убраться с нашего пути.
— На флаере лететь бесполезно, — словно оправдываясь, сказала Мышка. — Там негде приземлиться. Кстати, что ты будешь делать, если мы не найдем королеву роя?
— Найдем, — кивнул я.
Дождь все шел и шел, но я уже привык к его холодным соленым каплям.
Даже если мы найдем сосредоточение роя, то что будет, если его уничтожить? В прошлый раз, когда оборвалась связь, части роевика, обезумев, просто уничтожили сознание людей, в которых жили.
Моя мама, связанная ремнями, мечущаяся на кровати…
Я, идущий по городу-лабиринту, когда Зверь впивался в мой мозг…
Все повторится.
— Кажется, идут фудформы, — сказал я.
— Да. Точно. Ползут, — кивнула Мышка и прислушалась. — И их довольно много. Надо быстрее убираться отсюда. Слева есть скала.
Вскоре мы поднялись на небольшую скалу, будто утес, возвышающуюся над зеленым морем. Я стоял почти вровень с вершинами деревьев. Розетки на их верхушках шевелились от ветра.
— Видишь, вон Харибда, — махнула рукой Мышка.
На поляне среди леса темнел колодец, усеянный острыми зубами, похожими на бивни слона. Зубы шевелились, будто лапы ползущей многоножки, — вверх-вниз, и казалось, что по стенам колодца пробегают волны. К его краю подползла фудформа и бросилась вниз. Раздался чавкающий звук.
— Жрет, — прошептала Мышка. — Знаешь, когда в нее проваливаешься, почти ничего не чувствуешь. Нет боли, только спокойствие и умиротворение. Харибда впрыскивает наркотик. Обезболивающее. Словно проваливаешься в сон, — вздрогнула она. — Пойдем отсюда. Вон там твои колодцы.
Спустя полчаса мы стояли на краю глубокого провала. Его ровные стены исчезали в темноте, откуда слышался шепот ветра. И чужие мысли.
— Он здесь, — сказал я и достал из сумки мононить.
Такими пользуются скалолазы. Хорошая вещь, когда необходимо куда-либо спуститься или подняться. Надежная.
— Останешься здесь, — сказал я.
— Нет-нет, — замотала головой Мышка. — Я с тобой. Пожалуйста.
— Как хочешь, — пожал я плечами и принялся затягивать конец нити вокруг ближайшего дерева.
Через минуту мы спускались в бездну, крепко прижавшись друг к другу. Луч фонаря дрожал на стенах, по которым ручьями сбегала вода.
— Какая здесь глубина? — спросил я, и эхо убежало в глубь колодца.
