шевелюру ладони.
— Да, конечно, — за обоих отозвался Антон. — Спасибо.
Он вспомнил, как это было тогда, девятнадцать лет назад, на Земле. Полсотни добровольцев с двух последних выпусков Академии. Тесты на выживание, на коммуникабельность, на психическую устойчивость. На совместимость с потенциальными напарниками. Огромная, баснословная сумма, полагающаяся каждому кандидату, если он станет спасателем.
— У меня чертова куча родственников, — подмигнул напарникам Франсуа Берлен сразу после зачисления в экипаж. — Два брата в Париже, три сестры в Провансе. Кузены в Ницце и в Бретани. Я, можно сказать, наш семейный лотерейный билет — счастливый.
— Двое мальчиков, близнецы, — нервно теребил усы Васко Лопес. — Женился еще на первом курсе, им теперь по семь лет. У обоих врожденный порок сердца, деньги на врачей нужны позарез.
— А жена как же? — глядя в сторону, спросил Антон.
Васко долго молчал.
— Глория слышать ни о чем не хотела, — ответил он наконец. — Я уговорил. Она красивая, верная. Найдет хорошего человека. Ну а ты, напарник?
— Я? — Антон невесело усмехнулся. — Мне деньги ни к чему. Я детдомовский, родителей не помню — погибли в горной экспедиции на Марсе. Так что у меня никого, считай, нет.
— Вообще никого? — Васко недоверчиво прищурился. — И девушки нет?
— Девушки? Девушка была.
Вика училась на параллельном курсе, с Антоном она встречалась без малого четыре года. SOS с Харизмы оказался разлучником — Вика записалась добровольцем.
— А как же мы? — пролепетал, узнав об этом, Антон. — Если ты пройдешь отбор, мы расстанемся на всю жизнь.
— Есть вещи важнее жизни. Важнее любви, — отрезала Вика. — Извини. Тебе, боюсь, этого не понять.
Антон покраснел от стыда, затем побледнел от гнева. Хлопнул дверью и на следующий день явился на вербовочный пункт. Потом они встречались еще раз — последний. За сутки до окончательного решения отборочной комиссии, когда из сотни кандидатов осталось восемь. Мужской экипаж и женский. Это означало, что при любом решении комиссии Антон с Викой расстаются навсегда.
Длительные разнополые экспедиции сплошь и рядом не справлялись с задачами, заканчиваясь гибелью экипажей. Любовь и ревность, заточенные в замкнутом пространстве, со временем зачастую принимали чудовищные формы и приводили к трагедиям. За полсотни лет до старта к Харизме команды стали составлять исключительно из гетеросексуальных индивидов одного пола.
— По крайней мере, одному из нас повезет, — сказала Вика, прижавшись к Антону так крепко, словно старалась вживиться в него, впечататься.
— Да. Тому, кто полетит, повезет.
— Ты ошибаешься, — прошептала Вика едва слышно. — Повезет тому, кто останется. Ты не представляешь, сколько раз я кляла себя за то, что тебя вовлекла.
Из очередного туннеля «Одиссей» вышел на третьи сутки. Безделье на борту враз закончилось, сменившись предшествующей новому переходу рутиной. Профилактика двигателей, проверка оборудования и корректировка курса всякий раз занимали немалое время.
После смерти Тоширо должность капитана решено было упразднить. Специализацию членов экипажа тоже. Каждый из троих был универсалом, способным выполнять обязанности навигатора, бортинженера, врача… И каждый был способен довести судно до цели, даже оставшись один в случае гибели остальных.
— Шестьдесят пять лет, — сказал Васко, завершив сверку звездного неба с корабельными картами, — когда мы вернемся, нам будет по шестьдесят пять. Если будет. Если вернемся.
Смуглое и горбоносое, с усиками в ниточку лицо Васко за последние месяцы осунулось, стало унылым и, казалось, побледнело. Некогда густые вороненные волосы до плеч поредели и выбелились сединой.
— Взбодрись. — Франсуа хлопнул напарника по плечу, улыбнулся задорно. — Чувствую, не станем мы возвращаться. Осядем на Харизме, обзаведемся домами, семьями. А то и на корабле можем жить — лучше любого дома, да и привычнее.
Был Франсуа слегка полноват, невысок ростом и круглолиц. А еще был он отчаянным оптимистом — спокойным, улыбчивым и надежным. Антон не помнил, чтобы Франсуа хоть раз на что-то пожаловался, — он всегда пребывал в одном, ровном и доброжелательном настроении. И щедро делился им с остальными.
— Я бы хотел пожить на старости лет дома, — задумчиво проговорил Васко. — Под Севильей где-нибудь или под Барселоной, а не в глуши за десятки световых лет от них. В доме на берегу или…
— А по мне так все равно, где жить, — прервал Франсуа и заулыбался, готовясь выдать очередной анекдот, из тех, что знал во множестве. —
