— Вот что, напарник, пора говорить правду. Плохо так жить, когда один от другого таит что-то важное. Расскажи-ка, на кого работаешь, какие ставишь на мне опыты. Марс — уютное местечко для незаконных экспериментов, да? Запираешь человека на два года в погреб — и твори с ним что угодно. Ни расследований, ни тебе массмедиа, все шито-крыто лояльностью к компании… Можешь промолчать, дело твое. Но помни — вся инженерия на мне, и если с тобой случится что-то техногенное, тебя спишут по графе «форс-мажор». Я буду скорбеть и напишу отчет. Ты понял?
Вит так сглотнул, что кадык двинулся вверх-вниз, будто затвор. После посещения колонии он стал бойким, держался приподнято, но тут сразу поблек и сник.
— Что… что с тобой случилось?
— Ничего. Но я нашел следы, которые указывают на тебя. А что должно было случиться? Какого ты результата ждал?.. Потом бы сообщил заказчикам на Землю — в рапорте, кодовым словом. Или бы в обход меня связался с ними из колонии. Как видишь, не на того напал. Придется выложить, что ты задумал.
— Значит, случилось… — Когда ручища Руди разжалась, Вит ополз на корточки и глядел снизу вверх. — Без этого — к чему допрос?
— Без чего?.. Учти, вся твоя почта будет на контроле. А когда соберешься к Аэлите, я маякну связистам-коло. Намекну, что ты не одной добычей импов занимаешься.
— Выбери что-нибудь одно. Или убить, или выдать.
— Есть что выдавать?
— Какие следы ты нашел?
— Импы в воздухе после дезинфекции. Сколько тебе обещали за это?
— …но сначала заметил в себе изменения… Давно?
— Сегодня вопросы задаю я. Кто? Что? Какой аванс?
— Нисколько. Я доброволец. Плата — возможность дышать ими. На Земле они слишком дороги. Погляди на меня. Я был обречен, моя атрофия не лечится. А тут все пошло вспять. И у тебя что-то добавилось. Не бойся этого. Ты не одинок…
— Так, так, — присел и Руди напротив него. — Какая ж фирма этим занимается?
— Не знаю. Мне предложили ньюэйджеры. Такой шанс выпадает не всем…
Жалобно улыбнувшись, он произнес, почти продекламировал:
— Значит, это ваша братия подсадку бесенят придумала…
— Импы — не наши. Они остались от марсиан. От прежних, настоящих.
— Хватит меня дурить. Ничего и никого тут не было. Миллионы лет планета голая, как лысый череп. Если и жил кто — ничто не могло уцелеть…
Вит хихикнул:
— Чем меньше частица, тем прочнее к нагрузкам. Ниже пяти нанометров гранулы механически неразрушимы, и миллионы лет им — ничто. Да, от самих марсиан ничего не осталось, но… Считается, что незадолго до гибели они разработали универсальный интерфейс. Совместимый со всем. Импы — его пыль, обломки нанофазного материала. В ней крохи их мудрости, вообще разные записи.
— Бред… — Руди поднялся, пытаясь осознать услышанное. — Марсиане — и мы!.. Что общего? Их импы не должны к нам липнуть. Разная природа.
— А про единство жизни ты слышал? Может, мы с ними в чем-то родня. В любом случае сродство с импами есть. Они, если исправны, интегрируются в мозг. Вот через этот доступ. — Вит потрогал свой нос. — Там обонятельные нервы, прямой путь.
«Нью Эйдж так придет, как тать ночью… — подумалось Руди. — Наверно, правы были наши бородатые начетчики. И что мне, экзорцизмом заниматься? Магнитным резонансом пыль из головы выуживать?..»
— Теперь мы — братья, — с надеждой всматривался в него Вит. — Оба наделены особым знанием…
— Ага, братья. Каин и Авель. Я просил об этом? разрешал?.. Ты был болен, я здоров; теперь наоборот. Надо благодарить тебя, что ли? А мне хочется
