– Я-то?
– Сколько ты выпила, дурында? – Митя покачал головой, пытаясь поймать рассеянный взгляд сестры.
– Капельку! Ой, нет. – Она издала глупый смешок. – Три раза по капельке. Нет, правда, вот столечко.
Этот смешок вдруг напомнил о чересчур радостном Севе и его затее идти купаться вместе со снежинками.
– А что ты пила?
Анисья по-детски закусила губу и, так и не вспомнив ничего определенного, виновато произнесла:
– Что-то зелененькое… Сладкое.
Казалось, что она уже начала забывать, от какого занятия ее оторвал брат. Тело ее обмякло, и она сонно уткнулась ему в плечо.
– Анисья, это же Васины настойки. Нельзя пить их три раза. Некоторых и с одного раза уносит знаешь как…
– Но я же за свадьбу… тост… – пробормотала она. – Его родители всем наливали, нельзя же было отказываться!
– Ты только что целовалась с Поповым. Понимаешь? Ты хоть знаешь такого?
– Конечно, знаю, глупый! – тут же отозвалась она, вскидывая голову. – Что мне, нельзя целоваться?
– Да в том-то и дело, что я не имею понятия, можно ли тебе целоваться! – сказал Митя, умолчав, что снова заметил Диму Велеса, на этот раз мелькнувшего за ближайшим кустом сирени. Тот тоже заметил поцелуй Анисьи и Алеши Попова. Лицо его было мрачным. – Как отнесутся к этому родители, если узнают? У Попова, конечно, семья еще туда-сюда, но вы не можете быть парой, понимаешь?
– Может, еще скажешь, что нам нельзя пожениться? – совершенно внезапно расхохоталась Анисья и едва удержалась на ногах. – А что? Раз поцеловались, надо сразу идти под венец!
– О Ярило, да не ори ты так, – Митя хорошенько дернул ее за руку. – Просто будь осторожна, поняла? Случись что, я не знаю, как ты будешь выкручиваться. А ведь ты… Посмотри на меня! Ведь ты самая главная надежда нашего рода.
Анисья подняла на него глаза, и взгляд ее стал более-менее осмысленным:
– Разве? А как же ты?
– А я… нет.
– Так вы здесь? – раздался веселый голос Попова, подошедшего с двумя бокалами в руках. – Я как раз искал Анисью… возле той избушки…
Митя бесцеремонно взял у него один из бокалов и кивнул:
– Без глупостей, дружище. И проследи, чтобы родственники Василия больше не подливали ей никаких настоек.
Настроение стало совсем отвратительным. Он медленно поплелся обратно на праздник и рухнул у ближайшего костра. Рядом опустился Мастер и бросил небольшой мешок, в котором что-то задребезжало.
– Что там? – поинтересовался Митя, мысленно возвращаясь к сцене, свидетелем которой непроизвольно стал.
– Ножи. Перед обрядами всем резко понадобилось их поточить. А я что? Я не гордый. Да и деньги мне нужны. – Мастер вынул из мешка несколько ножей разных форм и размеров.
– Ты что, собрался сейчас работать? Свадьба же! Веселье!
Мастер цыкнул и покачал головой, посмотрев на Муромца как на последнего бездельника. Тот в ответ лишь рассмеялся.
Пляски у центрального костра становились все веселее. На невысокий, сколоченный из досок помост вышли несколько девушек с музыкальными инструментами. Они заиграли очень бодро – круг танцующих счастливо захлопал в ладоши, все принялись скакать, подстраиваясь под ритм незнакомой песни. Мастер размеренно позвякивал точильным камнем, словно подыгрывал музыкантам. Краем глаза Митя наблюдал за его монотонной, успокаивающей работой, но его взгляд то и дело возвращался к костру и ловил отблески на длинных рыжих волосах, волнами взлетавших вверх вслед за руками. Незабудково-голубое платье легкими складками окутывало бедра, маленькие босые ступни мелькали в траве. Василиса все еще была далеко и не видела Муромца. Когда она исчезла из виду, затерявшись в толпе нарядно одетых девушек, Митя снова повернулся к Мастеру – тот как раз вынул из ножен слегка изогнутый клинок с потемневшим лезвием.
– То ли слишком старый, – проворчал Мастер, – то ли я просто не понимаю, что с ним делали…
– Восточный кинжал?
– Нет, это серп, – ответил Мастер. – Старинная форма, одно время такие были распространены, я в книжке видел.
При слове «серп» в голове Муромца цепочкой побежали воспоминания. Подземелья под Росеником. Птица Манур. Книга, которую показывал Вещий Олег. И изображение богини смерти, занесшей над головой серп. Форма лезвия была очень похожа на эту.
Мастер, бубня что-то себе под нос, покрутил в руках серп и опять возмутился его состоянию. Подцепил пальцем поврежденную обмотку ручки, чуть сдвинул ее в сторону и вдруг удивленно поднес нож прямо к лицу: под истрепанным кожаным шнурком скрывалась отполированная металлическая рукоятка, а на ней жутко и одновременно прекрасно мерцали темно-красным светом тонкие письмена, словно кто-то сыпанул туда горсть крошечных тлеющих угольков.
Мастер тут же потянулся пальцами к этим знакам, но, прежде чем успел их коснуться и прежде чем Митя сообразил предупредить его, его руку
