скоростью. Километров шестьдесят, не меньше. Российский пост. Я проехал, Мише махнули палочкой, тот не среагировал. Ну и правильно. Едем дальше. Но уже тогда граница, видимо, была на замке. Не таком прочном как нынче, но по ситуации достаточным. Рации были. Обиженный постовой, жест которого Миша проигнорировал, прилип губами к рации. Я увидел, как впереди приготовились разворачивать средство остановки «Ёж» — лента такая брезентовая с шипами. Проезжая мимо, показал в окно удостоверение и крикнул, что свои мы, просто тот, который сзади, не умеет останавливаться так резко и на такой скорости. Моя тирада возымела действие, потому что российские коллеги, задумавшись, ленту не развернули, и напарник проскочил на территорию уже самостоятельной Украины.
Так мы с ним окончили операцию по освобождению заложников. Выпили водки, закусили, кому было можно об этом рассказали и разошлись по домам. С тех пор Мишка окно в кабинете не открывал и рукава на рубашке без надобности не закатывал. Намёрзся за время поездки в обледенелом «Мерсе» и вообще в пути. Зато научился ездить. По взаимному согласию я отдал Валере деньги за машину, а сама машина досталась моему другу из соседнего кабинета. Приключения Белого Мерседеса на этом не закончились, но это уже другая история, не имеющая к нам с Мишкой никакого отношения. Вот так мы и жили в наше время. К сожалению, Мишка не долго. Царство тебе Небесное, друг мой! Золотой ты был парень. Не вовремя ушёл…
Справился
Друг у меня был. Весёлый очень парень. Умер, увы. Внезапно умер. Своей смертью в своей постели. Ну в постели, это фигурально, умер он в ванной. Но своей смертью.
Почему акцентирую на этом внимание, потому что несколько раз он должен был умереть не своей смертью. Убивали его не единожды, а один раз он вовсе был «заказан» серьезному киллеру, и только случай в виде УБОПовцев предотвратил роковой выстрел.
По тому делу было много шума и писанины, потому что немногим ранее киллер этот положил двух УБОПовцев на Западной Украине. Ну и поскольку тот заказ был моему другу горящей путёвкой на «тот свет», то дату неудавшегося покушения он законно отмечал как второй день рождения.
Жил он на тот момент с супругой в трехэтажном доме на ул. Пушкинской. На третьем этаже. Окна выходили в живописный тихий дворик. А напротив окон раскинул ветки большой клён, который летом давал защиту от солнца. В самом же дворе практически круглосуточно сидели на лавочке старушки и гуляли мамаши с детьми. В силу ряда особенностей веселого характера друга старушки его не любили, а мамаши любили.
Супруга была сильно ревнивая, но поводов друг мой не давал. Соблюдение конспирации и осторожности было на уровне книжного советского разведчика.
Так вот празднуя годовщину несостоявшегося убийства, теплым октябрьским днем, когда клёны стоят голые, а опавшие листья еще не были убраны дворниками, в обеденное время привёл он в семейный очаг постороннюю девушку.
Очень аккуратно уклоняясь от бдительных бабушек, девушка была доставлена в квартиру. Уход от пули киллера возбуждал инстинкт продолжения рода. Лирическую часть в таких рассказах мужики обычно пропускают, поэтому сразу к сути.
Друг мой жене не изменял, поскольку имел твёрдое убеждение, что секс в презервативе не считается изменой. Мы с ним не спорили, потому как такая концепция устраивала мужскую часть его знакомых, а женская была не в курсе самой концепции.
Праздник предусматривал торжественную и официальную части. В первую входил процесс продолжения рода с кем-нибудь, во вторую — семейный ужин. Времени в обрез. В общем, он её трахнул.
Приоткрыв окно выкинул отработанный презерватив в сторону бабушек. Хули, три этажа, поди разбери, с какой квартиры прилетело. И бабушкам на неделю конспирологии. Короче, с добрыми намерениями кинул. Не учёл, куда такими намерениями дорога вымощена.
Презерватив по дуге пошел в заданную ловкой рукой метателя точку. И, разумеется, попал бы. Но на пути снаряда оказалась ветка клёна, проигнорированная в расчетах. Презерватив завис напротив окна, красиво покачиваясь на ветке, словно лопнувший шарик в лапке Вини-Пуха.
Досада от промаха улетучилась мгновенно. Пришло понимание катастрофы. Последний этаж — раз. Единственные соседи справа — пенсионеры- интеллигенты, коренные жители Пушкинской, которые гондонами в окна кидаться не будут даже под угрозой фашистской оккупации — два. Расчёт окончен. Жену не убедишь, что это ветром надуло. Но не такой был мой друг, чтобы в уныние впадать. Сказано же — весёлый парень! Девушку эвакуировал. Вышел на балкон, оценил обстановку. Шваброй не достать. Бабушки — во дворе, мешок картошки — на балконе. Цель — перед глазами.
Первая картошка, как и положено, была пристрелочная. Просвистев над целью, ушла в центр двора, где, гулко шлепнув, укатилась в опавшие листья. Вторая тоже ушла в «молоко». В принципе, попасть в такую цель из положения «сидя за балконным щитком» — это надо уметь. Картошки летели одна за одной, возбуждая бабушек, но не достигая результата. Мешок пустел. Друг нервничал, и промах шел за промахом. Интимный предмет колыхался на ветке. Бабушки были в истерике от картофельных метеоритов. Двор оживал. Никто не понимал, где находится сам рог изобилия, из которого высыпаются клубни.
