человека зависит.
– Да ну? Если бы всё от меня зависело, я бы давно уже пузо грел на морях, а не в холодном вагоне по зиме ошивался.
– Бог тебе тоже не помог на море греться.
– Бог дает каждому по его заслугам. Я еще не заслужил, да и дела мои – не богоугодные иной раз. Грехи замаливать надо, да некогда пока. Ну что, давай, пан офицер, мое рыжье супротив твоего револьвера? Раз ваш фраер не хочет своего пистоля давать. Тут и проверим, кто прав. Идет?
– Не играйте с ним, вашбродь, Василий Андреич, ведь тать и вор, обманет! – Семен нехорошо смотрел на Юркого.
– Да что, Семен, попробую, тем более тут принципиальный спор.
Штабс-капитан вытряс патроны из барабана нагана и положил его на столик. Рядом лег золотой портсигар Юркого.
– Только вы сдавайте, вашбродь, – простонал денщик.
– Да не вопрос. – Юркий протянул колоду засаленных карт Василию Андреевичу. Тот взял, долго тасовал.
«Револьвер мне, конечно, нужен, да вот только Бога нет. И вера тут ни при чем. Просто нужно очень захотеть. Вернуться к Варе. Увидеть маму. Забыть эти три года войны и начать новую жизнь. О чем я думаю? Надо думать о выигрыше. Надо выиграть».
Штабс-капитан сдал карты.
– Еще, – выдал еще одну.
– Себе.
«Ну вот, маленький момент истины».
У Василия Андреевича два туза легли рядом. Перебор. Юркий улыбнулся, утянул к себе револьвер и портсигар.
– Вот, а ты, пан офицер, говорил, что вера не нужна. А я помолился Николаю-чудотворцу – и волына моя.
– Ну-ка, давай еще сыграем! – протиснулся к столу Семен.
– А чего у тебя есть? На что играть будешь? – вскинулся Юркий.
– А вот, наган господина капитана, что ты выиграл, супротив моего люгера.
Вор взвесил пистолет в руке. Одобрительно присвистнул.
– Ага! Хороша машинка. Трофей? Играем!
– Только давай не в «очко», а в «буру».
– Хитрован. Идет. Сдавай.
Денщик внимательно осмотрел карты, тщательно перетасовал, сдал по пять. Игра шла долго, молча. Слышалось лишь сопение игроков и наблюдающих. Наконец Семен сказал:
– Стоп, Москва, вскрываюсь.
– Ой, смотри, солдат, ежели блефуешь – кровь пущу, у тебя ничего больше нет, – хитро прищурился Юркий.
Семен бросил на столик карты. Три туза.
– Хитер, брат. Выиграл. Отыграться дашь?
Но тут заскрипели вагонные тормоза, народ зашевелился, начал выглядывать в окна.
– Киев скоро, сортировочный разъезд.
Юркий засуетился, свистнул.
– Так, пора нам слезать, шановны паны, да и вам советую, в Киеве заметут вас гайдамаки, или белые, или красные. Бывайте! Парни, отваливаем с майдана!
Купе опустело. Семен довольно уселся на освободившееся место, засовывая в карман люгер.
– Едем до Киева, вашбродь?
– Едем.
Мартюшев подтвердил:
– Зима уж, по полям скитаться негоже, надо где-то переждать али уж по-цивильному ехать.
– Да, давайте в Киев, а там посмотрим, – кивнул прапорщик.
– Как ты, Семен, вора обыграл? Лучше верил, больше молился?
– Не, Василий Андреич, у них колода крапленая, я карты запомнил.
«Ну вот, нет ни веры, ни Бога, а только человек и его возможности да желание жить. Все просто. Только почему я проиграл?»
Штабс-капитан прикрыл глаза и задремал.
По приезде в училище бывший реалист Вася был направлен на медкомиссию, где первый раз испытал, что такое армия. Когда настал его черед, он зашел в зал с ослепительно-белыми стенами и людьми в ослепительно-белых халатах, сидящими за столами прямо напротив входа. Обстановка угнетающе подействовала на него, тем более, что до этого пришлось простоять часа три в коридоре в полутысячной очереди таких же
