Чем больше я читал, тем больше мне все это напоминало Наузада и других собак, с которыми я и парни из нашего отряда подружились и то разнообразие, которое они вносили в ежедневную рутину на нашей изолированной базе.
Крис выразил наш общий опыт, когда написал следующее: «Внезапно прямо на оперативной базе у нас появилось совершенно невинное и дружелюбное маленькое существо, которое всегда было радо нас видеть. Она привнесла такое разнообразие в нашу жизнь!»
Вот что чувствовали мы по отношению к Наузаду и остальным собакам. Они были тем, что отвлекало нас от всех окружающих опасностей.
Конечно, не все были рады ее появлению. Когда Фубар подросла, она осмелела и начала изучать разведбазу, и ее присутствие не было воспринято контингентом из АНА с восторгом. Как и большинство афганцев, они не одобряли того, что «нечистое» животное крутится тут и там по лагерю. Чтобы защитить ее, Крис посадил ее на длинную привязь, укрепленную около оперативной рубки, так что проблем с афганцами ей удалось избежать.
В то же время, популярность Фубар в голландских войсках была несомненной. Ребята из подразделения кинологов базы Кэмп Холланд — главной голландской базы в Афганистане — даже официально передали огромный груз собачьего корма для маленькой афганской беспризорницы, завоевавшей сердца голландских военных.
В Нидерландах внимание к Фубар также росло. Парни с разведбазы рассказывали о своей новой подруге в письмах домой, и их семьи присылали почтой игрушки и резиновые косточки.
Когда на горизонте замаячил конец службы, мысли Криса неизбежно обратились к тому, как он вывезет Фубар из Афганистана и устроит ее в Нидерландах. Его родители уже согласились принять собаку. Ему всего-то требовалось выехать из Афганистана. Всего-то!
Крис, как и я сам, обнаружил, что это проще сказать, чем сделать. Перед ним, совсем как передо мной когда-то, вставала стена за стеной. Но, в отличие от меня, у него было средство для спасения собаки: наш благотворительный фонд «Собаки Наузада».
•6•
Из последних сил
— Приятель, ты бы не мог слегка придержать своего пса?!
Неудивительно, что молодой парень, к которому был обращен мой окрик, не ответил. Он топал по пляжу, спрятав голову в меховой воротник и глубоко засунув руки в карманы джинсов, чтобы защититься от пронизывающего ветра, дующего с моря. В ушах у него были наушники от айпода.
Он совершенно не замечал того, что его молодой пес, немецкая овчарка, прыгал взад-вперед около Наузада — со вполне предсказуемым результатом. Мне пришлось напрягаться изо всех сил, чтобы хотя просто удержать своего пса на месте.
Наверное, именно танец, который я отплясывал в попытках удержать Наузада, наконец привлекла внимание парня. Должно быть, он заинтересовался, какого черта там происходит. Пригоршня мелко нарезанных сосисок, которые я пытался скормить Наузаду, чтобы отвлечь его, теперь были разбросаны по песку вокруг нас.
— Все в порядке, он вас не тронет, — наконец крикнул в ответ этот юный субъект, глядя, как его «немец» прыгает около меня с Наузадом. — Он всего лишь хочет поиграть.
Да что такое с этим типом? Он что, не видит рычащего, рвущегося с поводка воплощения враждебности и выбитых зубов, потерянных мной в напрасной битве за сохранение этой твари под контролем?
— Я не о своей собаке беспокоюсь, — крикнул я ему, отталкивая ногой овчарку, попытавшуюся нырнуть к Наузаду.
— Ты ведь и вправду не знаешь, что делаешь, да? — спросил я «немца», когда Наузад, извернувшись изо всех сил, попытался дотянуться зубами до головы этого надоеды. Но «немец» меня не услышал и продолжал наскакивать на нас, думая, что все это просто игра.
К счастью, каждый раз, когда он это делал, я исхитрялся отдернуть Наузада в другую сторону, мешая тому дотянуться до овчарки. Но, к моему вящему недоумению, «немец» совершенно не обращал внимания на угрожавшую ему опасность, хотя это было столь же недвусмысленно, как удар по морде, что Наузад не собирается обмениваться с ним дружеским обнюхиванием задниц.
А мне все это уже начало надоедать.
Пока продолжались наскоки «немца», а я пытался устоять на ногах, Наузад крутился, вертелся и почти полностью вставал на задние лапы, атакуя снова и снова.
— НАУЗАД! — взревел я, охватив свободной рукой его за извивающуюся шею, когда его задняя часть обернулась вокруг моей ноги.
Сейчас мы были так же заметны, как какой-нибудь маяк посреди песчаного пляжа, и люди оборачивались на гневный лай Наузада и мои вопли. Возможно, со стороны это выглядело смешно, особенно когда Наузад, пытаясь вырваться из моих рук, извернулся так сильно, что опрокинул меня, и я растянулся во весь свой рост. Вид лежащего меня с афганским бойцовским псом, отчаянно бьющимся в попытках вырваться из моего захвата — то еще зрелище!
