возможно, был чересчур мягок с ним. Верно, подумал я про себя, вне всяких сомнений: я был мягок по отношению к нему. Я знал, что не должен поступать так, однако я чувствовал, что Наузад заслужил право на добрые деньки после всего, через что ему довелось пройти в Афганистане. Но теперь я понял, что проявление мягкости по отношению к нему не помогло бы ему адаптироваться к новой жизни с нами.
Всего за считанные минуты после встречи с афганским беспризорником Элен придумала, как контролировать Наузада, даже если способ заключался только в том, чтобы научить его садиться по команде.
— Окей, Наузад, пора стать серьезным, да? — сказал я ему, гладя его по голове, пока он все так же сидел смирно.
Следующие полчаса занятий прошли (под нашим контролем) в любезном общении Наузада и Тали с участниками дрессировочного курса. Элен и Мораг даже остановили занятия и выстроили других собак в две шеренги, так чтобы две афганские собаки смогли пройти между ними. И, благодаря отвлекавшему его лакомству и тому, что я сделал все что мог, чтобы быть с ним строгим, мы даже смогли пройти в двух шагах от немецкой овчарки без всякого конфликта.
Возможно, Наузад, в конце концов, не был так ужасен, как я себе воображал. Возможно, вся причина была во мне. Глубоко внутри я понимал, что просто воспринимаю Наузада как одного из солдат моего подразделения. Наузад нуждался в дисциплине, и коль скоро он одарил меня вниманием, я должен был с ним носиться.
Еженедельное посещение дрессировочных занятий усложнило наш и без того забитый недельный режим. Та еще свистопляска — приехать домой с работы, взять собак на краткую прогулку, наскоро чего-то пожевать, а затем сунуть Наузада и Тали в фургон и поехать на занятия; но оно того стоило.
Начали появляться признаки прогресса. Завидев Элен, Наузад начинал бешено вилять обрубком хвоста, главным образом потому, что знал — она прячет в протянутой руке чесночное лакомство. Но на каждый шаг вперед приходился шаг назад, и Наузад по-прежнему бросался на других собак и на их хозяев, участвовавших в занятиях.
— Может быть, он просто хочет облизать их всех? — сказал я Лизе в ту неделю, когда они с Тали во время занятий сумели попросту обойти возникшего на их пути огромного сенбернара. Тали была той еще занозой, когда рядом оказывался Наузад, но сама по себе она была паинькой. Я думаю, она видела в нем старшего брата, и вместе они бросали вызов миру собак.
Меня преследовало сильное чувство, что большинство членов клуба не верят, что Наузад и Тали, два наиболее безнадежных ученика на курсе, поедут участвовать в финале «Крафтс».
— Мне кажется, они думают, что мы сумасшедшие, — сказал я Элен, когда мы обходили терпеливо ожидающую группу и чесночные печенья исчезали в пасти Наузада со скоростью пулеметной очереди.
— Вы и есть сумасшедшие, — легко согласилась Элен.
Кроме дрессировки два раза в неделю, любая свободная минута дома или на работе была посвящена продолжающимся хлопотам вокруг перевозки Фубар и Медвепса в Великобританию. А еще я же каким-то образом умудрялся отвечать на завалившую наш порог и все растущую груду писем на имя фонда.
О каком-нибудь личном времени для нас с Лизой не могло быть и речи. Наши дни превратились в бесконечное размытое пятно непрекращающейся деятельности. Начиная с противного писка будильника в предрассветном мраке и кончая восемнадцатью часами позже выключенным светом в спальне, когда мы валились с ног, каждая секунда была занята. Мы были в шаге от того, чтобы совсем потонуть в мешанине обычной работы, прогулок с собаками и деятельности центра.
Втайне я надеялся, что когда мы погрузимся в безумие величайшей собачьей выставки на Земле, реклама и интерес к центру привнесут некоторое облегчение, и мы сможем на время расслабиться.
Но по мере того, как нагрузка росла, реальность начала медленно проясняться. Это дошло до меня однажды ночью, после того как я, по моим ощущениям, просидел за компьютером десять часов подряд. Я даже забыл снять с себя униформу, придя домой после работы.
— Кто я такой, чтобы валять дурака? — спросил я Лизу. — После «Крафтс» ведь легче не станет, верно?
Она просто посмотрела на меня, улыбнулась и вывернула на середину комнатного ковра очередной мешок с письмами, конвертами и пакетами.
— К твоему сведению, это была твоя идея, — заметила Лиза с невинной улыбкой.
Я не нашелся с ответом.
•8•
Наперекосяк
Из-за мелкого мятежа в кухне во время кормежки я уже знал, что опоздаю на работу. Опять.
Для инструктора по физической подготовке морской пехоты опоздание всегда было дурным поступком. Обычным наказанием за это были два круга
