Мопед вновь дёргается с места. Скольжу глазами по улицам города и всё больше убеждаюсь в том, что…
— А разве мы здесь уже не проезжали? — кричу Максу в затылок.
— Проезжали, — чувствую, как его живот под моими руками напрягается от смешка. — Но просто так ты ведь меня обнимать не станешь.
Мелкий дождик начинает покрапывать, когда Макс, наконец, паркуется рядом с одной из самых популярных в городе пиццерий, освобождает меня от шлема и тянет внутрь.
— Не думаю, что…
— Не думай, — посылает мне улыбку через плечо. — Сегодня я буду думать за нас двоих.
— Я просто… не люблю такие места.
— Я тоже, — ухмыляется. — Но здесь самая вкусная пицца.
Жду за одним из свободных столиков, пока Макс ушёл делать заказ, и уже в раз десятый проверяю телефон — навязчивое состояние, когда, кажется, что он вот-вот зазвонит и кто-нибудь на другом конце «провода» сообщит мне что-нибудь плохое. Например, что Классная родителям позвонила, или что с Полиной что-нибудь случилось, или Паша опять напился и тарабанит в дверь нашей квартиры.
Не знаю… Не знаю, что делать со своим беспокойством.
Да я в жизни на свидании не была!
Стоп. О каком свидании речь идёт? О чём это я вообще?
— Кола, пицца, мороженое, — Макс ставит передо мной поднос с едой и опускается на стул напротив, переверчивает кепку козырьком назад, складывает руки на столике, и смотрит, будто спрашивает, почему я всё ещё не ем?
— Я не хочу.
— Начинается, — вздыхает, отводя взгляд к витринному стеклу, по которому уже вовсю тарабанит дождь. — Слушай, это… это просто пицца. Пицца, — слегка перегибается через столик и таким тоном говорит, будто ребёнка разговаривать учит. — Я тебе тут не предложение делать собрался.
Ну и как заставить себя съесть хотя бы кусочек, когда в горле ком стоит? И людей много. И, кажется, что все смотрят… Шизик. Я становлюсь шизиком.
Не люблю такие места. Потому что никогда не бываю в таких местах. Оттуда страх и неуверенность, всё логично. Или нет? Может причина просто в том, с кем я здесь?
— Лиза? — тяжело вздыхает, прикрывает глаза и потирает переносицу указательным пальцем. — Из-за Чачи переживаешь?
— Из-за всего.
— Давай по порядку, — мягко улыбается.
Опускаю руки на столик и придвигаюсь к Максу поближе:
— Ты там Веронику не заметил, что ли? — щурю глаза.
Усмехается и с расслабленным видом проводит языком по нижней губе, вновь глядя, как дождевые капли сбегают по стеклу, рисуя кривые дорожки.
— Причём здесь Вероника? — будто искренне не понимает и продолжает улыбаться, так, что возмущение внутри меня, как воздушный шарик сдувается.
А значит, надо переходить к радикальным мерам, пока мозги окончательно в желе не превратились:
— Я её сегодня ударила.
— Знаю.
— Веронику.
— Знаю.
— Я сегодня ударила твою девушку! Эм-м… простите, — извиняюсь перед женщиной за соседним столиком, которая аж вздрогнула от моего крика души.
А Яроцкий продолжает вести себя так, будто вообще никаких проблем не видит. Хотя… может для их отношений это и не проблема?
— Я сказал ей, что между нами больше ничего не будет, — смотрит так пристально, будто за моей реакцией следит. — Это ты хотела услышать?
— Нет. — Да, чёрт!
Наклоняется ещё ниже и даже не думает стирать с лица этой загадочной ухмылки:
— А может то, что между нами с Вероникой никогда и не было ничего серьёзного?
Что он сейчас делает?
— Светлакова — разбалованная дочь своих родителей, которая с детства привыкла получать, то, чего она хочет. И вот появилось то, чего она ну никак не может получить, как бы сильно этого не желала и не требовала. Я… не могу ей этого дать. Даже если бы захотел, всё равно не смог бы. Вот она и бесится. Это ведь не по её правилам. Это ты хотела услышать? М? — и брови вопросительно выгибает.
