— Она не делала этого, Андрей! Лиза, ты ведь не делала этого? — мама с грохотом ставит кружку с кофе на стол и по белоснежной скатерти медленно расползается коричневое пятно.
— Я знаю, что она этого не делала! Не ори! — рычит папа, сидя на табурете и нервно потирает ладони. Кивает на закрытую дверь кухни и снова смотрит на маму.
Полину только недавно отправили в постель. Температура до сих пор не спала, так что видимо мама была права — ангина. А это значит, что завтра придётся вызывать врача, как бы сильно Полина не упрямилась; справку-то в школу предоставить надо будет.
К слову… Полина никак не отреагировала на заявление мамы о том, что я с некоторых пор «избиваю» тех с кем учусь в одной школе. Еле-еле допила чай, трясясь на табурете, и пустым взглядом сверля пол, а затем вернулась в постель.
— Вы всё уладили?
— Да, Андрей. Вроде бы мы всё уладили, — отвечает мама с нажимом. — Подруга Лизы… Зоя, очень вовремя явилась в кабинет Антона Павловича и привела других свидетелей тому, что ударила Настю на самом деле другая ученица.
— Светлакова, — подаю голос я.
— Да, но ты её схватила! — Кажется, у мамы сдают нервы. Знаю её это состояние… если немедленно пар не выпустит то и вовсе взорвётся. А ещё у неё в «рукаве» припрятана другая карта — довольно щепетильная тема.
— Но ты ударила Веронику.
— Она это заслужила.
— Лиза… Что с тобой происходит, доченька?
— Это школа, мам. Там всегда что-то происходит.
— Да, но… не с тобой.
— Откуда тебе знать? Это моя первая четверть в выпускном классе.
Мама качает головой:
— Я не узнаю тебя. Ты не такая.
— Это потому что я не в больничной палате и с другими людьми общаться начала. — Я не язвлю, ни в коем случае. И родителям грубить не привыкла. Но это… то, что я говорю им сейчас — единственный способ защиты.
Сейчас я чем-то напоминаю себе Полину…
И от этого не легче. Я сама себя в угол загнала. Я выбрала его — Макса. И защищаться от нападок общества — всё, что теперь остаётся. Даже родители меня не поймут. Никто не поймёт! Потому что никто не знает, какой Макс на самом деле!
— Ты пропускаешь уроки, Лиза, — мама пытается говорить снисходительнее. Хватается за губку для мытья посуды и старается отмыть со скатерти пятно; лишь бы руки чем-то занять. — Лиза?
Ну вот собственно и эта самая щепетильная тема.
Папа смотрит на меня с недоверием, а мама смотрит так, будто вот-вот собирается подкрепить это папино недоверие неоспоримыми фактами.
Макс. Разумеется, мама не станет больше терпеть его рядом со мной.
А ещё мама знает, что отец никогда не причинит мне вреда, только мозги вставить отменно может, и если она со мной справиться не в силах, что ещё ей остаётся?
— Я не хотела этого говорить, Лиза, — обречённо вздыхает мама, с понурым видом опускаясь на табурет, — но я просто не знаю, как ещё до тебя достучаться.
— О чём вы? — тут же напрягается папа, стреляя в меня глазами.
— О том, что я встречаюсь с Максимом, — мрачно усмехаюсь, избавляя маму от ответа, у которой от неожиданности медленно отвисает челюсть.
— Что… что, прости?
— Ты слышала.
— Что это значит? — Когда папа переходит на шёпот — спасайся, кто может. Сейчас он шепчет.
— С ка… с каким Максимом? — мама бледнеет на глазах и будто другую фамилию от меня рассчитывает услышать.
— С тем самым. С Яроцким, — поднимаюсь на ноги и иду к двери.
— Лиза! — и снова этот зловещий шёпот папы, который в этот раз совершенно меня не пугает. — Объяснись!
— Что объяснить? — развожу руками. — Мне семнадцать. У меня не может быть парня? Подождём до тридцати? Тогда можно будет? Если я вообще доживу до тридцати!
— Лиза… что ты такое…
И тишина.
