Расплачивается с водителем и ведёт меня к своему дому, полностью погрязшему во тьме ночи; даже зловещим немного кажется.
Захлопывает за нами дверь, сбрасывает ботинки и, не включая свет, направляется к лестнице. А во мне так внезапно чувство злости просыпается, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не заорать ему в спину, выложить всё, как на духу! А чего тянуть? Этого ведь он хочет! Отчитать меня, обвинить меня. А потом вдруг чувствую, как о ноги трётся пушистый комок, и вся злость в миг проходит.
— Привет, Лучик, — поднимаю котёнка на руки и чешу за ухом. — Как ты тут?
На втором этаже загорается свет — судя по всему, в спальной Макса. Сбрасываю с ног тапочки Зои, опускаю Лучика на пол и поднимаюсь по лестнице.
В комнате Макса горит торшер, рассеивая по стенам мягкий жёлтый свет, а сам Макс сидит на кровати: локти упёрты в колени, голова опущена, пальцы путаются в волосах. И он тяжело дышит. Так тяжело, словно с трудом сдерживает себя от желания разгромить здесь всё к чертям собачьим.
Не знаю, сколько проходит времени, пока я стою в дверях и молча на него смотрю. Чувство вины поглощает. И в то же время кричать хочется о том, что я не могла поступить по-другому! Не могла позволить этим уродам причинить ему вред!
Но кто сможет меня понять?.. Глубину моего отчаяния?.. Никто не сможет. Всё, что я пыталась сделать, это защитить Макса всеми силами. Это всё, что я могла из-за… из-за своих чувств к нему.
Нерешительно ступаю ближе, замираю по центру круглого коврика и места рукам не нахожу: то пальцы в замок сцепливаю, то тереблю ими подол кофты, то сжимаю и разжимаю кулаки.
Делаю вдох поглубже и тихонечко говорю, заставляя голос не дрожать:
— Спасибо… что вытащил Зою.
Не отвечает. Даже не двигается, только плечи медленно вздымаются и опускаются по мере тяжёлого дыхания.
Делаю ещё шаг вперёд и собираюсь объяснить Максу всё, безо лжи, всё как есть. Знаю, что поздно, и меня это не оправдает, но я просто должна сделать хоть что-нибудь, чтобы не видеть его таким! Это невыносимо!
— Я…
— Теперь будешь постоянно благодарить и просить прощение?! — резко поднимает голову. — Что?! С самого пляжа ты только это и делаешь!
Замираю. Даже дышать перестаю, смотрю в перекошенное от гнева лицо Макса и вновь нужных слов подобрать не могу.
— Чего замолчала? — шипит, как змея. Поднимается на ноги и в два шага приближается ко мне. — Ну? Извиняйся! Давай! Ещё немного и меня вырвет от твоих извинений!
Сжимаю зубы и твёрдо смотрю ему в глаза, несмотря на то, что внутри всё дрожит и от обиды сердце сжимается.
Я ведь только ради него этого сделать хотела… Ради него молчала… Ради него.
— Дура! — вдруг срывается с места и ударяет ногой по креслу на колёсиках, так что то с разгона врезается в настенные полки и половина их содержимого валится на пол. В том числе и полка с фоторамками пустеет наполовину. Теперь вижу изображения людей на некоторых из них. На той, что побольше: Макс в возрасте лет десяти, его отец и белокурая женщина, чья улыбка кажется преисполненной счастьем. Мама у него красивая…
А на фотографии поменьше запечатлены четверо друзей: Макс с Костей по центру, а Оскар и Паша по бокам. На фоне моря. Такие весёлые, смешные…
— Почему ты не сказала мне? — голос Макса звучит иначе: надломлено, без прежней ярости. Стоит у изголовья кровати, упервевшись в него руками и вновь смотрит вниз. — Почему Лиза?.. Если бы не Вероника… Твою мать, если бы Вероника мне не позвонила!..
— Я уже и её поблагодарила, — получилось более язвительно чем собиралась, и Макс не оставляет это без внимания. Глаза щурит и смотрит, будто ослышался.
— Ты реально не понимаешь, чем всё могло закончиться?
— Понимаю.
И вновь молчание.
Ступает ближе и пристально в лицо смотрит:
— Я звонил тебе.
— Уже было поздно отвечать.
— Потому что ты решила это сделать? — головой качает и брови хмурит. — Ты ведь собиралась это сделать, да, Лиза?!
— Да!
— Зоя… она знает? — и вновь шепчет.
— Зоя всё знает.
Смотрит на мои волосы так, будто только сейчас заметил мою уродливую стрижку, и глаза вновь болью наполняются, той самой — глубокой, безысходной, на которую невозможно смотреть без замирания сердца.
— Я был у матери, — и вдруг тему меняет. — С лечебницы позвонили, сказали, что кому-то из родственников нужно срочно приехать. Пришлось
