ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Доброе утро, солнышко, — голос Декса молотом разбил мой сон. Глаза открылись, и вместо тьмы я скривилась от яркого света.
Я тут же зажмурилась и просила смерти. Этого не случилось. Я услышала, как закрылась дверь, Декс прошел и опустил что-то на стол рядом со мной. Он сел рядом со мной, кровать покачнулась, словно море в шторм, в котором мой желудок и мозг были тонущим кораблем.
Он прижал ладонь к моему лбу.
— Прости, что не дал поспать дольше, но впереди большой день.
Я застонала и медленно приоткрыла глаз. Декс был в серых джинсах и черной толстовке, на голове была кепка как у разносчика газет. Его глаза были темнее обычного, наверное, он ощущал немного похмелья. Я бы отдала правую руку, чтобы ощущать «немного» похмелья.
И зачем я пила столько бурбона?
Ох. Что я творила прошлой ночью?
Мои глаза расширились, я вспомнила, как щупала Декса, будучи только в нижнем белье, я вздрогнула в кровати, словно могла сбежать.
Он улыбнулся от моей реакции.
— Помнишь что-нибудь?
— О боже, — простонала я, вжав голову в подушку и закрывая глаза ладонями. — О боже.
— Я так и думал, — сказал он.
— О, нет, — пробормотала я, переворачиваясь. — Я просто… ох, закопай меня где-нибудь в темной яме.
— Почему ты так смущена? — игриво спросил он. — Ты уснула при попытке минета. С кем не бывает?
Все внутри сжалось, тело пылало от стыда. Я заскулила, все больше картинок возвращалось ко мне.
— Ты пытался остановить меня.
— Пытался — ключевое слово, — сказал он и постучал по столу, где я увидела кружку и пару таблеток обезболивающего. — Садитесь, мисс Паломино. Тут чай с шерстью собаки. Станет лучше.
— Не станет, — тихо возмутилась я и медленно села. Я смотрела на него, но было сложно сосредоточиться. — Ты не позволял мне сделать это.
— Ты звучишь удивленно. Я пытался тебе помешать. Но, если бы ты не отключилась, я не знаю, что произошло бы. Я тебе кое-что расскажу, — он указал на меня, его глаза потемнели. — Как твой друг, сосед по комнате и, видимо, временный возлюбленный, я прошу больше так не делать. Я не хочу быть в таком положении.
Я фыркнула, хотя от этого мозг разваливался на кусочки.
— Тебе не нравится отказывать? Поверить не могу.
Он передал мне кружку и с силой вложил таблетки мне в ладонь.
— Поверь. Мне не нравится отказывать тебе. Особенно так. Я все утро собирал яйца с пола, уверен, другие не обрадовались тому, сколько времени я провел в уборной.
Укол вины пронзил меня, но я игнорировала его.
— Понравилось останавливать меня?
Он нахмурился.
— Ты, похоже, не понимаешь, Перри. Это было ужасно. Я все еще ужасно себя чувствую. Ты подавала себя как ужин перед умирающим, а мне приходилось отказывать?
Я не знала, как составить следующий вопрос, так что просто выдала его:
— Если бы я тебя попросила, — сказала я тихо, чтобы никто вне комнаты не услышал мою грубость, — ты бы меня сейчас же поимел?
Он вскинул брови, то ли от удивления из-за моей вульгарности, то ли из-за вопроса.
— Не думаю, что у тебя были бы такие глупые вопросы.
— Так почему ты не сделал этого прошлой ночью? — я ощущала себя жалко, заглушила голос глотком чая. Он был сладким и крепким, хорошим, ведь я ощущала себя плохой и вялой.
— Ты все еще не понимаешь? — он выглядел растерянно, потянул раздраженно за волосы. — Потому что ты не была трезвой. Такой пьяной я тебя еще не видел.
— И?
— И? Может, для тебя это станет шоком, но и ночью я говорил тебе, что не собираюсь пользоваться преимуществом.
— Даже если бы я этого хотела?
Он склонился на коленях и сцепил руки. Он повернул голову и смотрел мне в глаза, сжав губы.
