– Полюбуйтесь, Сэнди! Ну, что скажете?
Грант подошел и кивнул блондину.
– Простите, что задержался. Девушка спала, пришлось ждать. Потом она спустилась в комнату слуг попить чаю. Я тем временем поболтал с личной горничной миссис Хаддингтон, постарался втереться к ней в доверие. Что это у вас, отпечатки с телефона?
– Они самые – то есть да! Так и знал, что вы меня заразите. Того и гляди, меня тоже начнут принимать за шотландца.
– Ничего не выйдет! – сухо промолвил Грант и наклонился над столом, чтобы приглядеться к разложенным на нем снимкам. – Это я уже видел. Ни одного отпечатка самого Сэтона-Кэрью.
– Это не важно. Больше ничего не замечаете?
Лоб инспектора прорезала морщина, он взял один снимок и уставился на него. У него за спиной раздалось деликатное покашливание блондина.
– Снимок нечеткий, – проговорил он извиняющимся тоном. – Сам я ничего не стал бы утверждать…
– Вас никто и не просит. Не пытайтесь влиять на решение инспектора!
Блондин густо покраснел.
– Прошу прощения, сэр, я вовсе не собирался…
– Цыц! – негодующе одернул его инспектор Грант. Взяв со стола еще две фотографии, он сравнил их с той, которую держал в правой руке. – Я вижу то же, что и раньше: четкий отпечаток большого, указательного и среднего пальцев мисс Бертли. Вероятно, она взяла трубку всей рукой, но другие два пальца почти не отпечатались. Ясно вижу указательный палец дворецкого – но это, полагаю, к делу не относится.
– Да. Рассмотрите в лупу вот этот отпечаток! – потребовал Хемингуэй.
Инспектор взял лупу, настроил ее и уставился на фотографию. Потом, отложив один из снимков, которые держал в левой руке, подверг оставшийся тщательному изучению. Старший инспектор, глядя на фотографию, достал из кармана пачку сигарет и протянул молодому человеку.
– Держите! Даже скорбный умом шотландец видит то, что вы проглядели всем отделом!
– Ничего мы не проглядели, сэр! – возразил Фирск, вытряхивая сигарету из пачки. – Просто так неразборчиво, что никто не осмелится присягнуть в суде, что это такое!
Инспектор поднял голову от фотографий, которые держал теперь веером.
– По-вашему, это отпечаток пальца миссис Хаддингтон, накрывший отпечатки безымянного пальца и мизинца мисс Бертли? – произнес он. – Я согласен с Фирском: я бы воздержался от присяги. Слишком размыто.
– Но не настолько, чтобы помешать вам увидеть то, что вижу я, – сказал Хемингуэй.
– А вдруг мисс Бертли не прикасалась к трубке всеми пятью пальцами? В таком случае отпечатки миссис Хаддингтон – именно то, что должно там оказаться.
– Вам осталось лишь повторить, что рассказ этой девушки – ложь, и успокоиться! – вознегодовал Хемингуэй. – Хорошо, Фирск, с этим пока все. Можете унести. – Дождавшись ухода молодого дактилоскописта, он спросил: – Ну, что, Сэнди? Все подтвердилось?
– Скорее да, – признал Грант. – Я бы не доверял рассказам девушек в ее положении, потому что знаю об их склонности к вранью без причины, если не по причине нелюбви к полиции. Но, думаю, миссис Хаддингтон заглядывала в туалет до прихода гостей и уж точно отругала Элзи, что та достала из бельевого шкафа не то полотенце. В доме разноцветные полотенца, а Элзи взяла персиковое, из тех, что предназначены для комнаты самой миссис Хаддингтон, а не абрикосовое, из других, для туалета. – Он улыбнулся. – Сам я их, конечно, не различил бы. В общем, Элзи, меняя полотенца, не увидела на полке никакой проволоки. Так она утверждает, хотя это может оказаться неправдой. Не знаю, зачем бы она стала отрицать, что видела ее. Элзи, глупышка, боится, что мы предъявим ей обвинение в убийстве! В общем вряд ли она видела проволоку. А вот другая, Гвенни Мапперли, не боится и с удовольствием причинила бы своей хозяйке вред. В конце месяца она увольняется. Гвенни охотно рассказывает обо всех неприятностях в доме; сами судите, насколько ей можно верить. Итак, первое – слуги, не поддерживающие миссис Хаддингтон, кроме дворецкого и повара, которым она платит щедрое жалованье. Дальше – мисс Бертли, которую слуги не любят – но, думаю, это зависть, поскольку она тоже в услужении у миссис Хаддингтон, но выше их по рангу. Когда миссис Хаддингтон на нее набрасывается, она не лезет за словом в карман. Чего мне только не наплели про ее вспыльчивость, взять хоть их стычку этим утром! А тут еще беда с мисс Синтией… Видел я ее краешком глаза – до чего хороша! Вовсю кокетничает по всему городу. Вчера легла только в три часа ночи – долго танцевала невесть где с молодым лордом Гизборо. Разве это прилично? Но как бы ни хотелось миссис Хаддингтон выгодно пристроить дочь, лорда она, говорят, не жалует, а нацелилась на Харта. Слугам, как и нам с вами, известно, что этот молодой человек повадился к ним не из-за мисс Хаддингтон, а из-за мисс Бертли. Думаю, вы не ошиблись, заподозрив, что миссис Хаддингтон вьет веревки из леди Нест: Гвенни Мапперли слышала, как она говорила с ней по телефону. Приказывала и прикрикивала, как будто ее светлости оставалось только повиноваться.
– Насплетничались вволю, не так ли? – подытожил Хемингуэй. – Что-то придется счесть преувеличением, но в целом картина правдоподобная. Рассказала что-нибудь ваша подружка Гвенни про покойного Сэтона-Кэрью?
– Кое-что, но гораздо больше она негодовала на хозяйку. Он уделял много внимания мисс Синтии, и ее матери это не могло понравиться. Но никто из служанок не знает, была ли та сама его любовницей. Даже если и была, то раньше, до переезда в Лондон.
