– Когда пишу, мне легче вспоминается, – улыбаюсь следователю, всем видом показывая готовность сотрудничать.
Как же, внести изменения. Когда протокол будет подписан, все домыслы следователя станут неопровержимыми доказательствами моей вины.
– Пожалуйста, – он подталкивает листок ко мне. – Хотя нет, подождите. Вопросы я буду записывать сам. Не возражаете?
– Пожалуйста, – тем же жестом возвращаю бумажку.
– Вас зовут Паукова Дина Александровна, правильно? – Снова подталкивает ко мне листок он.
– Да, – медленно вывожу каждую букву, – все верно.
– Кем вам приходилась убитая, Паукова Екатерина Олеговна?
– Приемной дочерью, – отдаю листок следователю.
– Падчерицей? – Наносит ответный удар он.
– Разве это не одно и то же?
– Как вы к ней относились?
– Хорошо. Как могла, заботилась о ней.
– А она к вам?
– Не очень хорошо. Думаю, даже плохо.
– Почему?
– Наверно, ревновала ко мне отца.
– Мысль избавиться от падчерицы пришла к вам спонтанно или вы давно планировали убийство?
– Я ее не убивала.
– Ну конечно, – закатывает глаза следователь. – Она сама размозжила себе голову.
– Этого я не говорила.
– Тогда, если не вы, кто, по-вашему, ее убил?
Рассказать об Игоре? Какой в этом смысл? Следователь не только мне не поверит, но еще и постарается исказить мои слова, использовать их против меня. Лучше держать язык за зубами.
– Не знаю.
– Вы бывали на месте преступления после убийства?
– Нет, – ложь во спасение.
– Искали там улики?
– Говорю же, нет.
– А каким-нибудь другим способом пробовали найти убийцу?
– Нет.
– Хорошо, – потягивается следователь, треща костяшками пальцев.
Кажется, он доволен. Плохой знак.
– Вы присутствовали на похоронах падчерицы?
– Нет, – на следующий вопрос, для разнообразия, надо ответить правду, – я о них не знала.
– Чем же вы, интересно, были заняты, если не поиском убийцы, что даже не слышали о похоронах собственной приемной дочери?
Теперь не падчерица, а приемная дочь.
– Я…
– Вы скрывались от следствия, вот чем! – Переходит на крик следователь. – Вы были в бегах!
– Я не от кого не скрывалась, – отвечаю спокойным голосом. – Даже не знала, что меня ищут.
– Не знали о похоронах падчерицы. Не знали, что вас разыскивает полиция. Может, вы не знали, что убивать плохо? Незнание закона, солнышко, – наклоняется ко мне следователь, – не освобождает от ответственности.
– Я вам не солнышко, а Дина Александровна, и законы знаю достаточно хорошо.
– Может, мне с тобой поговорить вне закона? – Упирается руками в стол он.
– Может, вам стоит записать этот вопрос в протокол? – Скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку стула.
– Значит, вы утверждаете, что не убивали Паукову Екатерину Олеговну? – Садится на место и тяжело вздыхает.
– Утверждаю.
– В таком случае для чего вам понадобилось убегать из дома в предполагаемое время преступления?
– Вы правы, из дома я убежала, но Катя в это время была еще жива.
– В побеге, значит, вы признаетесь, а в убийстве нет. Хорошо. Если вы не убивали падчерицу, зачем вам понадобилось убегать из дома?
