рытвиной. Герман, похоже, забыл о ней — настолько, что, когда пришлось спускаться в какой-то ров, перегородивший им дорогу, он не только не подал ей руки, чтобы помочь, но даже не оглянулся. Алина выбралась из рва самостоятельно и едва удержалась от того, чтобы не крикнуть в спину Герману что- нибудь злое. Обидело ее не столько отсутствие у него хороших манер, сколько его вероломство: она ведь не только вытащила его из ямы, не только оказала помощь, но и нарушила данное себе обещание и сняла ему боль. А он сейчас вел себя так, будто ее не существовало! Знала бы, оставила как есть. И пусть хромал бы сам, куда задумал!
— Герман! — не выдержала она, когда на их пути появился широкий ручей. — Неплохо, если бы вы помогли мне перебраться, а? Хотя бы в качестве небольшой благодарности за то, что я как бы вытащила вас из ямы. Уж молчу о том, что зачем-то облегчила вам боль. Видимо, не стоило этого делать, раз вы теперь так резво скачете!
— Алина, не время для обид, — отрезал мужчина. Но остановился, поджидая ее. И, когда она, запыхавшись, приблизилась к нему, уже мягче добавил: — Я вас не бросил. Но задаю темп и выбираю нам дорогу. Мы торопимся.
— Вот именно! Поэтому неплохо бы помочь мне перебираться через ямы, ручьи и что вы там еще нам выбрали!
— Я видел, что вы справляетесь без моей помощи. Не думал, что для вас так важно, чтобы на каждой кочке вам галантно подавали руку.
— Очень хорошо, Герман! Без вашей помощи я, по-вашему, могу и обойтись. Но напомню, что без моей вы бы вряд ли так бодро прыгали! И что на эту полосу препятствий я подписалась только из желания помочь вам дойти.
Он вдруг тихо засмеялся:
— Хорошо, Алина. Признаю, веду себя непорядочно. Но я спасаю наши шкуры.
— Да-да, помню. В первую очередь — свою. А потом уже и мою — конопатую.
— Извините. Не хотел вас обижать, но тогда вы меня тоже рассердили.
Алина вздохнула, а затем, сбавив обороты, кивнула на ручей и спросила уже другим тоном:
— Перебраться поможете?
— Конечно, — с этими словами он протянул ей руку и осторожно перевел по скользким камням на другую сторону.
— Может, немного сбавим темп? — предложила она, когда они уже рядом зашагали по уходящей в гору вытоптанной тропе. — За нами никто не гонится. Да и вы опять захромали.
Похоже, ее помощи хватило ненадолго. Когда дело дошло до ноги Германа, у Алины уже почти не осталось сил, в глазах темнело, и она вынуждена была прерваться из опасений потерять сознание. Матрешек под рукой не оказалось, действовать приходилось быстро, поэтому она, как в детстве, взяла чужую боль на себя. Она сделала все, что смогла, и даже больше — не только временно сняла боль, но и сумела сделать диагностику: «увидела», что у него сломано ребро, а хромота осталась после серьезной травмы.
— Хромаю я уже давно. Так что это не новость, — ответил Герман, но все же, послушав ее, замедлил шаг.
— Где вы так сломали ногу? — не сдержала любопытства Алина.
— Я не ломал ее никогда.
— Но как же… — опешила Алина. Она четко «увидела», что у Германа были раздроблены обе кости голени, и ужаснулась и сложности травмы, и той боли, какую когда-то пришлось мужчине перенести. — А я подумала…
— Перелом ноги вы увидели так же, как и перелом ребра? — усмехнулся он, как показалось Алине, с недоверием.
— Сделайте потом рентген грудной клетки и сами убедитесь, — буркнула она.
— Не обижайтесь! Просто… невероятно то, что вы сделали. Где вы этому научились?
— Нигде. Родилась с этой способностью.
— Значит, вы давно это практикуете?
— С детства. Но уже не практикую.
— Почему?
Она снова шумно вздохнула и мотнула головой, прогоняя неприятные воспоминания:
— Мне бы не хотелось это обсуждать. Главное, что я вам помогла, и скажите за это «спасибо».
— Спасибо.
Алина кивнула, принимая благодарность, и отвернулась. Она устала, чувствовала себя опустошенной и желала лишь оказаться в своей постели и проспать до полудня, восстанавливая потраченные на Германа силы. Но зачем-то тащилась за ним, с каждым шагом все больше не понимая, зачем согласилась его сопровождать. Надо было помочь ему и остаться. Дошел бы сам. На крайний случай одолжила бы ему денег на такси. Потом позвонила бы Жене и перенесла их встречу на вечер. Впрочем, дозвониться она бы все равно не смогла: телефон Евгения не работал в поселке так же, как и ее.
— Похоже, вы уже жалеете о том, что пошли со мной, — безошибочно угадал ее настроение Герман.
— Скорее не понимаю — зачем? Вы мне так ничего и не объяснили. Мы прошли уже черт знает сколько. Куда идем — я вообще без понятия.
— На маяк. Я уже сказал.
