К счастью, далеко не все из нас готовы оставить культуру в руках некомпетентных (если не сказать безграмотных) министров, готовых разбиться в лепешку и вылезти вон из кожи, только бы их не сочли фашистами. И все же одно дело — министры, а другое — трое бессовестных мошенников. Наши аферисты добиваются того, чтобы понятия культуры и нации признали реакционными и опасными для общества, а тех, кто их использует, немедленно ставили к стенке. Вообще-то, они запросто могут получить, что хотят. Над Сенекой и «Кодексом Семи Сторон» нависла опасность посерьезнее горе-нацистов или комиксов про Астерикса. Может случиться так, что о них вовсе позабудут. Испанцы вот-вот откажутся от собственной культуры, опорочат ее, похоронят и устроят на могиле пикник.
ТРЕПЕЩИ, ГИБРАЛТАР!
Какой ужас! Господин министр Абель Санчес пообещал покончить с Гибралтаром. Пару недель назад Питер Каруана выставил дона Абеля на посмешище, и во дворце Санта-Крус возжаждали мести. Дипломаты полны решимости растоптать гнездо пиратов, жестоко оскорбивших дона Абеля и всех его предшественников со времени смерти Франко. И даже до нее. Горящее праведным гневом правительство Испании поспешило наябедничать на вероломных негодяев в ОБСЕ. Кстати, в официальных документах Гибралтар принято называть Скалой. Так значительно современнее и политически корректнее. Ведь «скала» по-английски — rock. Почти как рок-н-ролл. Матутеса и его министерство уж точно не заподозрят в симпатии к правым.
Интересно, как там мои гиблартарские друзья: смуглянка Сильвия из бара, здоровяк Эдди Кампельо, белобрысый Пароди и те ребята, что охотились за «фантомами» на вертолете моего приятеля Хавьера Кольядо. Должно быть, они до смерти напуганы. Воображаю их разговоры:
— Слышал новость, приятель? Министр Матутес хочет пойти на нас войной. Жуть, правда?
— И не говори. ОБСЕ же нечем заняться. А тут как раз список нормативов, которые мы не выполняем. Целых тридцать тысяч!
— Чувствую, скоро НАТО станет нас бомбить. Оглянуться не успеешь, а здесь уже полно голубых касок. Кошмар!
Признаться, я и сам немного напуган. Недавно я проходил мыс под парусом, и меня остановил тамошний патруль. Я, чувствуя поддержку нашего могущественного правительства, залезаю на мачту и велю им утопиться в море и еще кое-что добавляю про их королеву. Тут они начинают беситься и требуют мои документы. Тогда я хватаю рацию:
— Земля, земля, срочно пришлите войска!
И вот министр Матутес лично приказывает крейсеру «Непобедимый» идти на Гибралтар. А для чего существуют крейсера, как не для того, чтобы защищать мое неотъемлемое право ловить рыбу там, где захочет моя левая нога? Но ведь этот сукин сын лорд Флэнаган отправит запрос в свой парламент, а фрегат «Сюрприз» и весь флот Ее Величества двинутся к испанским берегам… И вот она, Трафальгарская битва эпохи постмодерна. С такими министрами, как Матутес, легко ввязаться в войну, но потом неизвестно, как ее прекратить.
Ваш покорный слуга взял бы на себя смелость посоветовать Министерству иностранных дел другое решение. Если они и вправду хотят наказать Каруану и его шайку, не стоит переписывать на таможне туристов и цеплять на машину специальные номерки. Весь мир и так потешается, глядя на нас. Не лучше ли обратить праведный гнев на англичан, вольготно чувствующих себя на испанской земле благодаря обширным и прочным связям с местными дельцами? Гибралтар — их главный офис, центр колониальной системы. Истинные британские интересы сосредоточены в роскошных отелях и на полях для гольфа Коста-дель-Соль. Туда идут инвестиции, там покупают виллы, там проводят выходные гибралтарские чиновники. Лучше испортить жизнь английским воротилам, а не моим друзьям на Гибралтаре и в Лондоне. Впрочем, в этом котле варятся не только англичане, но и кое-кто из местных. Такова жизнь.
Что касается высших государственных интересов, которыми министр пытается оправдать очереди на границе и сокращение рабочих мест, не стоит забывать о том, что испанское государство много лет продавало интересы Гибралтара за ломаный грош, и в конце концов превратило цветущий край в пустыню, а его жителей — в контрабандистов. Пиратский бизнес, которым занимаются англичане, спасает обитателей мыса от голодной смерти. Теперь гибралтарские испанцы строят англичанам дома, работают в английских магазинах и барах. Придется Матутесу взять их содержание на себя. Как поется в одной песенке: «Пресвятая дева, сделай так, чтобы ничего не менялось».
НЕКРАСИВАЯ ИСТОРИЯ
Это могло случиться только в сегодняшней Испании, где политики и магнаты потирая руки, рассказывают простым людям, как замечательно мы живем, какие у нас замечательные экономические показатели, и какими бешеными темпами развиваются производство и торговля. В истории, которую я вам поведаю, нет ровным счетом ничего драматического. Столь ужасные и возмутительные вещи происходят в нашей бедной стране каждый день. Никто от них не застрахован. Возможно, я и не стал бы рассказывать вам историю Авроры, если бы не министр, который объяснял по телевизору, что наши дела хороши как никогда и что мы вот-вот опередим всю Европу.
Аврора живет в Галисии. Она окончила колледж и сдала экзамены в университет. Однако семья девушки едва сводила концы с концами, и потому она решила отказаться от своей мечты ради работы в крупной сети супермаркетов. Аврора трудилась без договора, по двенадцать часов в день и получала тридцать семь тысяч в месяц. Так она и проработала четырнадцать лет за одной и той же кассой, угождая клиентам и оплачивая недостачи из собственного кармана. А после окончания рабочего дня бесплатно убирала помещение. Вот так. Ничем не примечательная жизнь продавщицы. Испанской продавщицы.
Потом, через три-четыре года, разразился кризис и жить стало тяжелее. Начальство озверело, служащие нервничали, никто не знал, что будет завтра. Крысы первыми чуют пожар на корабле и спешат занять места поближе к начальству. Когда на предприятии назревают серьезные проблемы, прежде всего страдают те, кто уделяет работе больше внимания, чем высокому искусству вовремя захихикать в ответ на остроту менеджера или похвалить новую блузку секретарши шефа.
Помните, тогда была всеобщая забастовка? В магазин пришел представитель профсоюзов, который, как и полагается, не работал ни дня в своей жизни, а если и работал, то благополучно об этом забыл, и обратился к сотрудникам с пламенной речью: «Граждане (и гражданки) трудящиеся! Наступили тяжелые времена. В такие дни наши ряды должны быть сплоченными, как никогда, во имя общего дела. Друзья мои (и подруги)! Смело присоединяйтесь к нашей акции! Наша профсоюзная организация всегда готова защищать ваши интересы до последней капли крови!» Аврора поверила профсоюзному лидеру и не вышла на следующий день на работу. В тот день начальство устроило перекличку и старательно переписало всех отсутствующих в блокнотик. Напрасно попавшие в черный список рыдали и клялись, что их заставили участвовать в забастовке. Представитель профсоюза в это время самоотверженно защищал интересы трудящихся в соседнем кафетерии. Пришел новый менеджер по кадрам с ухватками кровожадного терминатора, и для попавших в черный список вправду наступили тяжелые времена: придирки по любому поводу, многочасовые переработки и вдвое больше бесплатных уборок. Когда у Авроры случился выкидыш, начальство с недовольным видом поинтересовалось, сколько еще она собирается проваляться на больничном. В конце концов, Авроре и другой сотруднице, тоже замужней и с детьми, поменяли расписание. Десять лет они приходили в магазин к девяти, а уходили в шесть. Теперь начинать работу следовало в два, а заканчивать в 21:30. Уборку в нерабочее время, само собой, никто не отменял. Аврора обратилась в суд. Судья обязал вернуть прежнее расписание. Администрация это решение проигнорировала. Профсоюз предпочел не вмешиваться. И тогда Аврора, измученная и напуганная, отдав магазину четырнадцать лет своей жизни, оказалась на улице, не доработав до конца года сорок пять дней. Вот и сказке конец.
Надеюсь, теперь вам стало ясно, что будет с Испанией, когда дельцы выжмут из нее все соки. Как говорит мой друг Октавио Пернас Суэйрас, тоже галисиец: «Угодишь к ним в лапы, пиши пропало».
МЭР И ВИАДУК
Я люблю Мадридский виадук. Точнее, любил его когда-то. Когда мне было двадцать с небольшим, я жил в десяти минутах от него и часто останавливался на мосту, чтобы выкурить «Дукат» и подумать о своем недлинном прошлом и более-менее ясном будущем. До крыш старого Мадрида было рукой подать, а до Вистильяс — добросить камешек. С другой стороны, за Куэстой, Вегой и Мансанаресом, виднелось темное пятно Касса дель Кампо, будившее во мне ностальгию. Мне нравилось представлять на месте деревьев гладь воды и думать, что я не в центре Испании, а на морском берегу.
Я никогда не видел, как кончают с собой, по крайней мере, на виадуке. Как-то ночью я повстречал там женщину. Герой романа или фильма непременно вступил бы с ней в беседу, чтобы уберечь от рокового шага. Однако я всегда полагал, что лезть в чужие дела не стоит, и потому остался на месте и лишь проводил женщину взглядом. Она продолжала свой путь и вовсе не собиралась бросаться вниз. Помню, она посмотрела на меня и, должно быть, тоже подумала, что я хочу спрыгнуть. Как ни странно, именно в тот момент я был как никогда близок к тому, чтобы использовать мадридский виадук столь зловещим образом.
Когда я побывал там в последний раз, перила закрывали уродливые железные листы. Мэрия все-таки поставила обещанные щиты. Теперь нельзя не только спрыгнуть с виадука, но и задержаться на нем, чтобы выкурить сигарету и полюбоваться окрестностями. Надо полагать, добрая половина этих щитов в скором времени покроется граффити или, как говорят по телевизору, произведениями урбанистического искусства.
