Мы ужасно перепугались, вызвали стражей порядка. И вскоре в доме появилось множество народа — детективы, тайные агенты из министерства обороны Тополиной долины, простые стражи… Они перевернули весь дом вверх дном в поисках улик. Я просто не успевала ставить вещи на место! А на третий день к нам пришли «лучшие друзья детей», как они себя называют. Заявили, будто бы такие крошки — ха! — не могут жить без взрослых.
Лис пытался объяснить, что мы уже не раз оставались одни. Родители частенько отлучались из дома на далёкие фермы, где помогали внедрить папины изобретения. Мы привыкли заботиться друг о друге. Я готовлю, Юшка здорово стирает и штопает, а Лис ходит по магазинам и умеет экономно распределять деньги. Мама всегда доверяла ему это дело. Но кто станет слушать детей? И нас разбросали по интернатам, — Огонёк замолчала, и её лицо словно окаменело — вспоминать о приюте было нелегко.
Летако, сидевший на коленях у девочки, беспокойно заёрзал. Он почувствовал, что сердце у неё беспорядочно забилось, словно потеряло привычный ритм. Человечка окатило сначала жаром воспоминаний Агнессы. А потом холодом. За одно мгновение он замёрз так, как не мёрз в ледяном сугробе, куда угодил на третий день своей жизни.
— Мы уже потом поняли, что надо было подождать и не звать взрослых, — подхватил рассказ Юшка. — Похитители могли потребовать папины чертежи или записи. В обмен на родителей. А мы отлично знаем, что и где лежит. Ну то есть Лис знает. Я мало смыслю в папиных делах. А Лис — он тоже станет изобретателем, как отец.
— Ты отвлекаешься, — сказал старший брат и отвернулся к печке подбросить поленьев, чтобы незаметно вытереть слёзы, катившиеся по щекам.
— В общем, нас разделили. Мы-то с братом вдвоём остались, хоть и в кадетском корпусе. А Огонёк, представляете, совсем одна, — Юшка вздохнул и с нежностью взглянул на сестру. — Только недавно лишилась родителей. А тут ещё и с братьями разлучили. К тому же ей здорово доставалось от воспитательницы этой «Алой розы». Госпожа Спрут!.. Она таскала девчонок за волосы, если ей что не нравилось. А Огонёк не расставалась с нашей семейной фотографией, где мы все вместе. Ни на секунду не выпускала из рук, чем жутко раздражала Спрутиху.
Конечно, мы навещали сестру. Но нас так редко отпускали из корпуса! То построение, то наряды, то учения, — тьфу! А Огонёк тем временем страдала. Она потеряла аппетит и сон, похудела. И однажды, когда мы пришли навестить её, просто лишилась чувств! Лис еле успел поймать её! Мы только тогда поняли, как Огоньку плохо. Ведь сестра ни разу не пожаловалась.
Юшка замолчал. Горло у него сдавило, и слова застряли внутри. Мальчик хотел рассказать ещё о том, что и ему самому приходилось тяжко. Он вскакивал среди ночи, думая, что папа с мамой вернулись и теперь смотрят на него. Слышал родные голоса среди чужих, доносившихся с улицы. А по вечерам, лёжа на своей койке возле двери, ждал, что вот-вот послышатся знакомые шаги. Но понял — нет, о таком не расскажешь. Юшка умоляюще посмотрел на Огонька, чтобы та продолжила историю. Сестра поняла и незаметно кивнула.
— И вот братья решили меня похитить, — Огонёк хихикнула. — Я чувствовала себя настоящей принцессой! Мне вдруг стало легко и весело. Оказалось, ждать похищения куда интереснее, чем Спрутиху. Лис попросил меня хорошо есть, чтобы набраться сил. И я очень старалась. Сам он тем временем готовил для нас убежище. Вернуться домой мы не могли, нас бы сразу нашли и вернули обратно. Поэтому брат отыскал подходящий чердак и перенёс туда всё, что могло понадобиться: запасы консервов и круп, воду во флягах, одеяла, тёплую одежду, запасную обувь, немного денег. Для этого ему приходилось тайком убегать из кадетского корпуса и пробираться домой!
А потом Лис и Юшка пришли за мной. Ночью! Хорошо, что я жила только на втором этаже. Лис легко забросил в окно верёвку, и я спустилась!
От этих слов Летако быстро согрелся, а пушинки приятно защекотали его изнутри.
— Сбежать оказалось совсем просто, — продолжала свою историю Огонёк. — Нас никто не охранял. Я тогда ещё подумала, почему другие девочки не сбегут? Терпеть издевательства Спрутихи невозможно! А потом поняла — им просто некуда бежать, И не с кем… Жаль было бросать их. Но мне очень хотелось к братьям. Я так торопилась, что оставила в комнате свои вещи.
В том числе и семейную фотографию… А другой у меня нет, — Огонёк погрустнела, но тут же улыбнулась и продолжила:
— И вот мы очутились на чердаке в самом сердце Тэфа. Нас искали по всему городу. Но, спасибо отцу, он изобрёл отличное средство для того, чтобы заметать следы. Это такой крем вроде обувного — мажешь им подошвы, и ни одна собака не возьмёт след. Здорово, да? Правда, потом папа его уничтожил, чтобы им не пользовались в дурных целях. Но Лис запомнил, как этот крем готовить. И тайком сварил его в химической лаборатории кадетского корпуса.
Две недели мы просидели на чердаке. Лишь изредка мальчики по одному спускались в город узнать новости. Повсюду висели наши портреты и подробные описания. На некоторых столбах они болтаются до сих пор. Поэтому Лис не разрешает нам выходить вместе. Мне приходится сидеть здесь. Но я не жалуюсь, нет! — спохватилась девочка и виновато посмотрела на братьев, которые уже нахмурились. — Зато никто нас не разлучит. К тому же в подвале тепло и не дует. И даже можно зажигать печь. У Лиса есть порошок, который изобрёл папа — чуть сыпнешь на полешки, и дыма как не бывало. А окно мы закрываем старым пальто. Поэтому никто нас здесь не найдёт.
— Когда мне исполнится восемнадцать, я возьму брата с сестрой под опеку, — заявил Лис. — И мы сможем опять жить в нашем доме. Оста лось каких-то шесть лет продержаться…
