— Только у меня встреча с Яном. Поэтому побыстрее.
— Конечно, — согласился Капитан. Стрельнул глазами и всё же не сдержался, спросил: — Попавший?
— Да, — коротко ответил Рик.
Он перешагнул через широкую лужу, почти полностью обмелевшую за неделю солнечной погоды, сел на скамейку, скрестив ноги, и приготовился слушать. Капитан опустился рядом.
— «Часовщик починил», — прочёл он одну из старых надписей на подлокотнике. — Часы, надо полагать, починил. Для кого? Сколько стоили? Антикварные? Электронные?
— Если ты передвинешь своё правое колено, — сказал ему Рик. — То под ним будет не так давно выцарапанное «Часовщик, они опять сломались!». Так что он халтурщик. Не связывайся.
— Не буду. Тем более, что не знаю я никаких часовщиков… Это что — пароль какой-то?
Рик пожал плечами.
В ближайшем из больничных корпусов зашевелились — зазвучали голоса, зазвенели раскрываемые окна, что-то забулькало и затрещало. Помимо шарлотки, теперь запахло овсянкой и подогретым молоком. Одну из дорожек на противоположной стороне двора торопливо перебежал первый в это утро белый докторский халат.
— Я прошу тебя сделать мне допуск в зелёную зону, — сказал Капитан.
Рик щёлкнул зажигалкой и, прикурив, глубоко затянулся. Сигарета в это утро тоже была первая — крепкий, хороший табак здешнего задверья. Он совсем не почувствовал удивления, как будто был готов к такому повороту разговора.
— Я не могу. Извини.
Капитан не отступил.
— Тогда дай мне свой.
— Как ты себе это представляешь?
— Просто, — сказал Капитан без улыбки. — Активируй его и пусти меня вместо себя.
— Нет, Капитан. Так не годится.
— Тогда — любого из начальников отдела. Попользуюсь и верну.
— Нет. И ты сядешь, если решишься на взлом.
— Сяду куда? В лужу? Да, знаю.
Рик посмотрел на припылённую кляксу воды.
— Сядешь в тюрьму. Ян подберёт… потемней и поглуше.
— И ты допустишь?
— Естественно. Я тебе не добрая монахиня.
— Скорее, не Аксель Первый.
Маршрут первого халата повторил второй, а за ним и третий — поменьше и постройней. Женщина. В одной руке у неё был округлый чемоданчик из тех, в которых носят лабораторные пробы. Капитан глядел прямо на Рика. В глубоких, тёмных раскосых глазах застыло стоическое упрямство человека, поставившего перед собой очень трудную цель. Но пока ещё не гнев — так, отголоски. Вообще это грубая дерзость: злиться на вышестоящего из-за того, что тот просто соблюдает правила. А уж требовать у него что-то, эти правила нарушающее, — беспардонная наглость.
Подчинённого следовало бы поставить на место, но он очень некстати — или наоборот — упомянул короля. Там, где речь шла об Акселе Первом, не было Организации и её иерархии. Там была их, Капитана с Риком, первая встреча. Имя Акселя опять уравняло их.
— Да здравствует король, — Рик, сидя, отсалютовал согнутой в локте рукой.
— Не стоит тебе так ёрничать, — неодобрительно заметил Капитан.
— Да разве я насмехаюсь? Я помню все благотворительные обеды, которые давала церковь в каждый день Схождения. Я помню, как благодаря им один оборванный обитатель улиц не подох от голода. Хлеба можно было брать, сколько сможешь унести в карманах. У того парнишки были огромные карманы, похожие на вшитые в подкладку куртки мешки. Он кормился этим хлебом неделю, как раз до следующего церковного обеда. А спать… ему было безразлично, где спать. В королевских парках было полно скамеек.
Выцарапанная на дощатой планке пучеглазая рожа улыбалась в пространство. Поверх кто-то радостно приписал: «Мари!»
— Но я не люблю, когда меня провоцируют, — закончил Рик.
Капитан досадливо поморщился.
— Я ничего такого не имел в виду. Я только напомнил.
«Что нам не следует ссориться, — мысленно продолжил фразу заместитель, — потому что нас здесь таких только двое. А следует договариваться. Помогать друг другу. Идти навстречу. Так ты хотел бы сказать, Капитан? Но ведь твоя задверная ипостась — не друг оборванному мальчишке. Ты принёс в
