его город войну».
Рик облокотился о свои колени и уставился в лужу.
— Что ты там нашёл? Клад? — покосился Капитан.
— Нет. Смотрю, так ли я похож на старого маразматика, чтобы нуждаться в напоминаниях. И что-то не вижу схожести. А?
Капитан примиряюще поднял руки — проехали. Он понял, что не стоит продолжать. В золотящейся от солнца, чуть замутнённой водной поверхности, где плавал всякий сор, отразились только рукава и кисти. Рик проследил глазами: широкие у Капитана ладони, а жест вышел лёгкий, изящный. Лица собеседника видно не было, но на нём наверняка сейчас блеснула усмешка — не очень приятное выражение, потому что, когда Капитан усмехался, все его шрамы приходили в движение. А шрамов у него имелось немало, и лицо тогда, казалось, собиралось, как мозаика, — собирало эмоцию, оставляя видными границы стыков. Оттого все его чувства выглядели маской, даже если по правде ей не были.
— Значит, так, — Рик выпрямился. — Помочь тебе я сейчас не могу. Но ты сможешь сам, когда…
— Когда займу твоё место. Но я ведь пока ещё не давал согласия.
— Всё равно согласишься. На это у тебя полно причин, помимо зелёного кода.
Капитан выпустил дым из ноздрей. Шрам над левой бровью, самый яркий, чуть дрогнул в знак недовольства.
— Я прекрасно помню, что я тебе пообещал, — сдержанно произнёс он. — И всё сделал. И делать продолжаю. Но я не обещал в перспективе стать заместителем.
— Это приложилось само.
— Как здорово у тебя получается, — проворчал Капитан сквозь дым. Он начинал злиться. — Здорово получается решать за других. Тут и до приказа недалеко, верно?
— Кое-кто из наших с тобой общих знакомых именно так и делал. И его, заметь, не одёргивали.
— Да! — вскинулся собеседник. — И куда это в итоге его привело?
— Куда? — полюбопытствовал Рик.
— Хватит издеваться.
Запал злости в Капитане погас — он сполз по спинке скамейки и спрятал подбородок в ворот своего пальто.
— Надоело, — всё-таки пожаловался он. — Ты надоел со своим вечным переводом стрелок. Часовщик… Или ты тот, кто на железной дороге? Поезда под откос пускаешь?
— Поэтому хотел меня покалечить?
— Когда-нибудь так и сделаю. А потом буду переживать. Передачи тебе носить…
Капитан улыбался, пряча в воротник и улыбку. Он не умел сердиться долго.
— Рожа твоя шрамированная… Ну почему у нас снова не разговоры, а споры?
— Шарлотка, — невпопад ответил Капитан. — Вот почему.
— То есть?
— Ну, ты завтракал сегодня?
— Нет ещё…
— И я нет. Голодно, не соображается…
Рик усмехнулся. Тут же посерьёзнел:
— Ты так сильно хочешь домой?
Солнце высветило усталость на лице Капитана.
— Давай не будем.
Определённо, не стоило заводить разговор на пустой желудок. Вышла какая-то чушь.
— Послушай, Капитан, — Рик вздохнул и заговорил медленно и терпеливо. — Ты вот спрашиваешь меня. Про код и то, что под ним подразумевается. Спрашиваешь, потому что боишься… ладно, нервничаешь… а нервничаешь, потому что торопишься. Всё кажется тебе, что промедлишь, и будет поздно. А спроси лучше того самого нашего знакомца. Спроси Кано, у которого с логикой получше, чем у тебя или меня, применимо ли в данном случае понятие «спешка»… а также «время», «опаздывать» и…
— Кано мёртв, — сухо сказал Капитан. Его глаза заледенели, черты лица обострились. В одно мгновение он стал опасным и чужим. Скрипнула давняя дверь.
— Тогда почему же я его время от времени вижу? — спросил Рик. — Например, сейчас? Это шизофрения? Или он мёртв недостаточно?
— Значит, я добью его, — пообещал Капитан.
— Не сможешь, — горько ответил зам. — Иначе умрёт и второй. Как ты тогда вернёшься? Кем?
Капитан промолчал. Рик тоже не знал бы, что в этом случае ответить.
