взглядом с Григорием. Это были уже не человеческие глаза, а глаза куклы. Если этот начнет что-то делать, то не остановится и дойдет до конца — как пуля, вылетевшая из дула пистолета.
Толпа закончила первое действие, заполнив все пространство участка, и Пейл нахмурился. Сейчас начнется второй акт, от которого зависит его жизнь.
Первой ожидаемо заголосила Анастасия, но направила свой гнев, к удивлению, в другое русло: сцепилась с Русланом.
— Ты чего моего мужа бросил? Зачем спрятал его убийцу? Ты его покрываешь, да? Ты с ним заодно, что ли?
Анастасия уперла руки в бока в классической позе силы и превосходства. Под таким напором Руслан съежился и вжался в свой стол, пытаясь претвориться бессловесным деревом.
— Я с тобой говорю, а? — не унималась Анастасия. Женщина нависла над городовым и замахнулась для удара.
Пока «посольство» не продемонстрировало силу, нужно взять ситуацию в свои руки. Пейл встал в своей коморке, выпрямился во весь свой рост, схватился за прутья и гаркнул:
— Хватит!
Анастасия дернулась, резко обернулась, взгляд ее остановился на Пейле, глаза сузились.
— Ты сюда не из-за него пришла, а из-за меня. Вот и говори со мной.
Анастасия подошла к клетке. Несколько секунд презрительно сверлила Пейла глазами, а потом смачно плюнула в него. Промахнулась: слюна вспенилась на железном пруте.
— Убийца! — заклеймила Анастасия Пейла. По толпе прошел возбужденный шепот.
Пейл раздумывал, как поступить. Если он сейчас добродушно улыбнется, заговорит, выскажет сочувствие, коллективный нос различит нотки страха. И тогда толпа радостно разверзнет свою исполинскую пасть и сожрет его. Он может промолчать и попытаться изобразить из себя святого: хлопать глазами и сносить все оскорбления. Только толпа поймет это как ту же трусость.
Пейл усмехнулся и сказал:
— Как же вы все меня достали! — сказал Пейл, вкладывая в слова всю свою ненависть, весь накопившийся яд. — Ты — жирная корова, а твой муж — тупой осел. Он и с членом обращается так же, как с пистолетом. Оно и видно: вон вы каких дегенератов нарожали. Дочь — шлюха, сынок — трус. Вон как дрожит, как лист на ветру.
Никто не ожидал таких слов. Слова Пейла подействовали на людей, как яростный холодный ветер, что прижимает траву к земле и студит ее. Некоторые старухи и мужички, окружавшие посольство, даже немного попятились.
— Тупицы! Какие же вы тупицы! Вы думаете, что если я не такой, как вы, если у меня другой цвет кожи, другой цвет волос, у меня мозги устроены как-то иначе, не так, как у вас? Может, и дерьмо у меня белое? Ха! На самом деле вы правы! Видимо, я действительно не такой, как вы — гораздо умнее вас. Потому что я-то понимаю, каким дураком должен быть чужак, который совершит преступление в городе, где в принципе не совершают преступлений! Интересно, на кого подумают первым?
Люди потрясенно молчали. Несколько человек беспомощно переглянулись. Даже воинственная Анастасия как-то сжалась и подрастеряла пыл.
Но тут из задних рядов какой-то мужичонка прошипел:
— Убийца сказал бы то же самое!
Довод был принят одобрительно, и толпа выдохнула.
— А то, что я провел ночь с женщиной, которая может это подтвердить, вам ни о чем не говорит? Вы слышали такое слово «алиби»? Выметайтесь отсюда! Только зайдите по дороге в библиотеку, уточните значение этого слова.
Одна бабуля раскашлялась — вот и весь ответ, который получил Пейл. Но атмосфера в помещении значительно разрядилась. Люди переглядывались и жали плечами. Никто не знал, что сказать дальше. Поглядывали на старосту, но тот помалкивал. Руслан, почувствовав общее замешательство, спохватился и замахал руками:
— Да-да, нечего тут толпиться. У вас что, дел нет? Расходимся! Мы с Григорием сами здесь разберемся. А ты, Григорий, чего пришел? Тебе надо руку лечить! Как рука?
Люди нехотя послушались и вяло потянулись к выходу. Кто-то хотел остаться, но общий порыв увлек всех — точно так же, как заставил всех сюда прийти. Злой мужичонка не унимался и шипел, что Пейл все подстроил, но его уже никто не слушал. Кто-то угукал, но не задерживался. Пейлу удалось пристыдить людей, а стыд отрезвляет. Они пришли судить, а осудили их.
Староста и его семья все не уходили. Руслан вопросительно посмотрел на них. Григорий сделал неопределенный жест перевязанной рукой — чемодан он по-прежнему держал здоровой рукой — и сказал жене:
— Настя, уводи Антоху. Я остаюсь.
И по его тону все присутствовавшие поняли: быть беде.
