— Можешь, пожалуйста, чайку мне налить? — сказал Руслан, чтобы вывести паренька из ступора.
— Да, да, конечно, — Глеб поспешно кивнул. — Вы садитесь пока. А хотите чего-нибудь к чаю?
— Нет, спасибо, — сказал Руслан. — Я нахожу свои кости слишком изящными, чтобы скрывать их за жиром.
Глеб улыбнулся и ушел на кухню.
Руслан воспользовался одиночеством, чтобы хорошенько посмотреть по сторонам. Что-то беспокоило Руслана, только он не мог понять, что именно. А потом взгляд его остановился на письменном столе, стоявшем по правую руку от него. На столе лежал лист бумаги, рядом с ним — ручка, карандаш и ластик. Эти предметы были расположены в абсолютной симметрии относительно друг друга. Линии, которые они образовывали, выглядели болезненно ровными. Руслан привстал и наклонился над листком, чтобы узнать, что там написано. Аккуратным, очень ровным почерком — без каких-либо помарок и исправлений — там было выведено несколько строк. Руслан быстро пробежал их глазами: какие-то слезливые стихи.
— Интересуетесь поэзией? — громко сказал Глеб. Он стоял в дверях с чашкой в руках. От чашки вверх тянулась тонкая струйка пара.
От неожиданности Руслан вздрогнул.
— Извини, — смущенно пробормотал он. — Я так… Полюбопытствовал. Это твое?
— Да, — сказал Глеб неуверенно, будто не решил, признаваться или нет.
— Молодец, — сказал городовой. — Я не то чтобы много читал, но они показались мне такими, как бы это сказать, насыщенными? — Руслан сам понял, что звучит неубедительно, и решил исправиться, чтобы сразить парнишку наповал: — У тебя большой словарный запас. — Правда? — Глеб просиял.
«Конечно, дурень, я прочитал всего четыре строки и те по диагонали».
— Да. Сейчас мало кто занимается искусством. Я не знаю никого… Это приятно, что молодежь это… пишет… — Руслан иссяк и не знал, что сказать дальше.
— Спасибо! — обрадовался Глеб. Он, кажется, принял все за чистую монету. — Это так, пустяки. Могу показать что-то посерьезней.
«Господи!» — городовой закричал внутри себя.
— Давай, как раз скоротаем время.
Глеб пододвинул к Руслану маленькую тумбочку на колесиках, поставил на нее чай и пошел за своими шедеврами.
Руслан нервно хлебнул чай и обжегся. Чай был такой температуры, будто его только что доставили курьером из ада.
«Гребаный поэт, слишком разгорячился. Видимо, чай такой горячий, потому что он нассал туда кипятком от счастья».
Юный поэт появился с ворохом исписанных листов в руках. Он весь светился счастьем — солнце на рассвете так не сияет.
— Вот смотрите, — Глеб протянул рукопись так трепетно, будто это были по меньшей мере моисеевы скрижали. — Сверху — вот это мое самое любимое. Прочитайте, мне очень интересно, что вы скажете. Я это показывал только избранным, — парнишка кокетливо хохотнул.
«Если бы я был девушкой, а не дедушкой, я бы подумал, что он пытается меня склеить».
— Ну-ка, ну-ка, — с деланным энтузиазмом протянул Руслан.
«Черт, я как назло не надел очки. Может, оно и к лучшему».
Руслан напряг свои дальнозоркие глаза — текст на расстоянии вытянутой руки расплывался, двоился, всеми доступными способами ускользал от восприятия.
Большим перцептивным усилием Руслан продрался сквозь лучшее стихотворение Глеба. Оно было написано от второго лица в будущем времени и звучало, как какое-то туманное предсказание. Городовой понял, что основной посыл текста: мир умрет, если адресат этого стихотворения не ответит на любовь. Свежо!
Руслан, закончив чтение и выдохнув, так и сказал:
— Свежо!
— Ох, я так рад! — Глеб сложил руки на груди и разулыбался. — Никогда бы не подумал, что с вами можно поговорить о поэзии.
— Сочту это за комплимент, — вяло откликнулся Руслан.
— А еще… — начал Глеб.
От дальнейшей экзекуции Руслана спасла Снежана. Скрипнула входная дверь. Медсестра застыла на пороге, удивленно глядя на городового.
Снежана пристально смотрела на Руслана, пока это не стало неприлично. Руслан несколько раз отводил глаза — таким тяжелым был этот немигающий взгляд. Глеб в недоумении вертел головой, попеременно глядя на мать и на городового. Когда молчание стало совсем нестерпимым, Снежана широко улыбнулась и сказала с наигранным энтузиазмом:
— Руслан! Какими судьбами?
Руслан с трудом изображал твердость — все-таки это не в его характере. Но мысль о том, что вскоре он может стать старостой, придала ему сил:
— Снежана, нам нужно поговорить. Наедине, — веско сказал он и выразительно посмотрел на Глеба. Глеб невольно ссутулился, вжал голову в
