Из такой позы, особенно когда потихоньку начинают ныть лодыжки, фраза в подобном тоне звучит по крайней мере наивно. Не понимаешь, зачем говоришь, и что, и по какому праву. Впрочем, и так не понимала, почему пришла и почему вообще решила говорить с ним на эту тему, когда еще со вчерашнего вечера было тяжелое и холодное ощущение, что разговоры с дядюшкой Дэном тут, увы, бесполезны, что вполне бессмысленно пытаться что бы то ни было говорить ему на эту тему, что после их беседы над креветочным кладбищем о ее, Афелии, профессиональных знаниях и об общественной пользе, тема недаром больше не поднималась: слишком внятно показали Афелии Ковальски (уже, между прочим, два отчета о работе собственной студии успевшей сдать с тех пор в руки родной полиции), чем ей положено забивать свою прекрасную головку, а чем не очень. И все равно сегодня зачем-то позвонила, попросила разрешения приехать в гости и вот – стоит на коленках, просит любимого дядю пощадить измученную подругу – почему, зачем просит? Что Афелии, в конце концов, эта девочка, что Афелии ее параноидальный ужас, почему не сказать себе: дудки, я стучу – постучи и ты, дорогая, я не умерла – не умрешь и ты, не волнуйся, втянешься, привыкнешь, будешь еще считать, что пишешь одно хорошее, что, может быть, еще услугу оказываешь любимой студии, что дай бог любому нелегальному предприятию иметь такого верного и преданного стукача, такого любящего, так старающегося выставить все в хорошем свете. Почему не сказать себе: в конце концов, хорошо же знать, что не ты одна несешь этот крест, что не тебя одну скрутили-заставили- вынудили-запугали, что это не ты дура-трусиха-предательница-слабачка-подонок – нет, нормальное такое явление, все там будем, нечего тут особо стыдиться, жить с волками – петь понятно какие песни. Почему не сказать себе: очень хорошая девочка – моя подружка Вупи, жалко ее до смерти, но для чего самой подставляться, разве кому-нибудь станет лучше от этой жертвы, все равно ведь отдел не изменит решения, не придет к Вупи, не скажет: знаете, мисс Накамура, мы передумали, ладно, живите себе спокойно. Почему не сказать себе: ей же не станет лучше, если ты испортишь свои отношения с Дэном, ей же от этого не полегчает, да и вообще – даже если не о себе, только о ней думать – ей же выгодно, чтобы подружка продолжала так нежно общаться со своим дядюшкой, оставалась ее заступницей на тяжелый день, когда надо будет действительно заступиться. Почему не сказать себе этого всего, для чего идти и просить за чужую, в общем-то, девочку, вы и знакомы-то всего три месяца, она и не любит тебя особо (кольнуло в сердце), вместе не спите, не мечтаете о ребенке – ради чего подставилась, зачем приперлась? Что ты сейчас можешь сделать такого, чтобы он тебя послушался, подчинился?
– Повтори, пожалуйста, еще раз.
Хуже всего – что предательски сводит бедра, предательски слабость разливается по коленкам.
– Пожалуйста, оставь Вупи…
Подходит, присаживается на корточки, поднимает голову за подбородок, в глаза смотрит; медленно ведет пальцем по губам – и медленно, вслед за его пальцем, слева направо перекатывается в груди сердце. Гладит по голове, спрашивает:
– Тебе это так важно?
А что ответишь?
– Да.
Встает, отходит, садится в кресло.
– Расстегни, пожалуйста, платье. До пояса.
Пальцы уже не слушаются, губы тоже.
– Сними его с плеч, пожалуйста, и руки заведи за спину.
Знает, что я боюсь за свои соски больше, чем за все на свете. Больше, чем за глаза, наверное, – по крайней мере, так мне кажется.
– Повтори, пожалуйста, еще раз: о чем ты хотела меня попросить.
А о чем, собственно, я хотела его попросить? Я не хочу помнить, о чем я хотела его попросить, я хочу попросить его, чтобы подошел, поцеловал, ударил, убил, изнасиловал, обнял, лишь бы подошел, лишь бы что-нибудь сделал.
– Выеби меня.
– Ай-йя! Ты пришла об этом попросить? Нет, ты, пожалуйста, не подумай, мне очень приятно и все такое, хотя это, собственно, совершенно в мои планы сейчас не входит, но все равно – мне казалось, у тебя была какая-то другая просьба, гораздо более мелкая, такая себе, отвлеченного характера.
– Это неважно.
– А мне показалось, что тебе это очень важно. Давай об этом поговорим, дорогая. Расскажи мне, пожалуйста, почему тебе так важно, чтобы я, как ты выразилась, «оставил Вупи в покое».
Что ты сейчас помнишь, что понимаешь? Какое поговорим, о чем ты, я игрушка, кукла, я не умею говорить, а только стонать и плакать, если тебе это нравится, или давиться криком, если ты говоришь «молчи, сука».
– Ну, дорогая, возьми себя в руки. Ответь мне, пожалуйста, почему ты, такая, скажем прямо, эгоистичная девочка, вдруг пришла просить за Вупи. Ты же догадывалась, что тебе это будет дорого стоить.
– Она моя подруга…
– Полным ответом, пожалуйста.
– Я пришла, потому что она – моя подруга.
– Ну, дорогая, а я, как ты выражаешься, – Твой Хозяин. Почему же ты решила защищать ее интересы, а не мои интересы?
