Антуан смотрел с подозрением. Пришлось еще налить, дать понять про возможность привезти в случае удачного завершения эксперимента жену и вообще посыпать сахаром, расспрашивая про прошлые работы и не забывая подливать вина. Через какое-то время химик оттаял, и его вновь понесло.
— Король ничем не ограничен, и при этом управление чертовски неэффективно. И проблема даже не в том, что вынужден считаться с мощнейшими силами: с желаниями окружавших его придворных, семьи, знатных друзей, а также с настроением и мнением буржуазии. Эти две группировки находятся в постоянном конфликте. Основная сложность в бюрократии. С одной стороны, чиновники на местах почти безраздельные владыки в своем округе, с другой — почти по любому вопросу требовалось обращаться к своему интенданту, а тот часто отсылал документы за указаниями в Версаль. Любая мелочь для общего пользования, от починки моста до строительства, могла дожидаться разрешения годами.
И это речь идет о центре государства, подумалось Глэну, а ведь существуют Соединенные Королевства. Таможенные заставы стояли на дорогах, будто не одно общее государство, и ими даже гордились! Централизованная держава с единым монархом — и одновременно несколько мер веса, длины, денежной системы. Причем не только в отдельных странах, а частенько в соседних провинциях. Это бесило больше всего, приходилось вечно путаться в фунтах, ливрах, гульденах, талерах и прочих пистолях с гинеями. А ведь имелись расхождения в весе, и надо было четко знать различие, чтобы не нагрели шустрые мошенники, пишущие в договоре не тот город, указав его название.
Заодно и единых законов с судебной системой не существовало. Частично право шло от римского и называлось «письменным», местами стояло на старых феодальных правилах и древних обычаях. У многих городов имелись собственные кодексы. В одной провинции или королевстве могли рядом находиться земли, живущие по отличным установкам. Все высшие судебные чиновники получали должность по наследству. Иногда она покупалась, как и множество государственных постов. Можно догадаться об уровне знаний и умений таких людей.
— Налоги надо пересмотреть, — бормотал окончательно поплывший Лавуазье. — Таможни снять. На пути из Лангедока в Париж чуть не на каждой остановке берут пошлину. В результате бочонок вырастает в цене вдвое. В два раза! — вскричал он негодующе. — А еще запрещают приобретать больше четырех бочек вина в год без дополнительного налога! Франку запрещают пить, опасаясь перепродажи! Нормальному человеку не позволяют весело провести время!
Так, осознал Глэн. Вечер воспоминаний и прощупываний окончательно переходит в пьяный разговор на тему «Ты меня уважаешь?». Он поднялся, подошел к двери и, выглянув в коридор, свистнул. Через минуту примчался мальчишка.
Еще в гостинице, лежа с ранением, он убедился в добросовестности и честности Билла. Предложил ему небольшое жалованье в качестве слуги. На прежнем месте пацан имел только кормежку и чаевые от постояльцев. Тот охотно согласился сменить работу, попросив за малолетнего брата. Не особо нужен был еще один щенок, но, поразмыслив, Глэн согласился. Не одному Дику требуются доверенные люди. Может, и вырастет из этих нечто полезное. Оба старались и прекрасно знали, кому обязаны улучшением положения. Уж здесь их никто не заставлял питаться объедками, да и особо не били. Так, изредка получали затрещину для порядка.
— Уложить спать, — показав на Лавуазье, приказал Глэн. — Завтра накормить, помыть, выдать письменные принадлежности — и пусть составит план опытов, а также количество и нужные для экспериментов вещи и материалы. Все ясно?
— Да, господин Глэн, — подтвердил Билл.
— В дальнейшем Джек будет при Антуане учеником. Постоянно рядом. — Глэн говорил негромко, прикрыв створку, чтобы объект не услышал. — И внимательно смотреть за действиями. Это очень ученый месье, — пояснил он, — если твой брат усвоит хотя бы половину ему известного, может через несколько лет смело рассчитывать на собственный дом и неплохой доход. Ну а коли окажется глупым, не способным повторить, объяснить его действия и не разберется, чем занимается…
— Вы же знаете, — серьезно сказал мальчишка, — он умнее меня, а я совсем не дурак. Читать-писать умею.
— Этого мало, но надеюсь, ты прав. Объясни все брату подробно. И пусть помнит: Антуан — мой кабальный. Мой, не господина полковника. Поселю отдельно, и он должен быть под плотным присмотром. Остальным про это вообще знать не нужно.
Билл поспешно кивнул, правильно поняв паузу:
— Да, господин. Могила.
— Рано или поздно он получит возможность уйти. А Джек, если действительно умный, заменить его должен. Это его шанс.
Когда появилась последняя недовольная офицерская рожа, у меня возникло прочное ощущение дежавю. Конечно, обстановка мало напоминала мое выступление в Форт-Людовике с высокого крыльца, но в целом все чрезвычайно сходно. Опять подозрительно-недоумевающие физиономии, не особо отличающиеся из-за звания от прежних ополченцев. Тем более что кое-кто и тогда присутствовал в составе публики. И даже возгласы из-за спины ничуть не отличались по энергии и возмущению.
— Кто сказал: «Какое право имею договариваться с сашемами»? — демонстративно удивился я. — Вы, мой любезный лейтенант Оуэн? Вас кто уполномочил требовать объяснений у старшего по званию?
Маркиз и не подумал открыть рот пошире, попытавшись отодвинуться за соседа. Зато тот гордо посмотрел на меня. Лейтенант Стаффорд, обладая прыщавой физиономией, противным голосом и несмотря на первоначальное о нем мнение, оказался на удивление толковым малым. О солдатах заботился,
