прихожую одеваться. Медленно, будто нехотя, набросила шарф, продела руки в рукава поданного художником пальто. Она и в самом деле не хотела уходить, но выбора не было. Взяла сумочку:
– Марк, спасибо вам за приятный вечер. Нет, меня правда не нужно провожать! – Ей категорически не хотелось прощаться с ним на улице. – И счастливо вам завтра долететь… Не сомневаюсь, что выставка будет иметь большой успех, я обязательно приду. Ну до свидания…
Они стояли друг напротив друга. Чуть наклонились для короткого дружеского полу-объятия, как в предыдущую встречу. Марк слегка обнял её за плечи, едва коснулся губами щеки:
– До свидания.
Но они оба продолжали стоять, не двигаясь. Его руки медленно сошлись у неё на спине, слегка сжались. Марта ощущала тонкий запах его одеколона. Он поцеловал её волосы, потом нашёл её губы. Её сердце заколотилось, а ладонь уже сама легла ему на затылок, крепче прижимая его губы к своим. Желание вспыхнуло в ней и разгорелось пожаром. Она обвила его шею двумя руками, прильнула к нему всем телом, ощущая ответный жар. И одежда превратилась в несносные путы, от которых хочется избавиться, и которые сбрасываешь с радостью. Марта больше ни о чём не думала, ничего не помнила.
– Ты прекрасна, – шепнул ей Марк.
13
Марта лежала в темноте своей спальни, даже не стараясь уснуть. Она перебирала в уме все события прошедшего вечера со смесью наслаждения и стыда, радости и страха. То, что произошло, потрясло её до глубины души не только своей неожиданностью, но и тем чувством восторга, который она, к своему удивлению и ужасу, при этом испытывала. В маленьком тихом государстве, где жители привыкли к монотонному, но мирному и предсказуемому существованию, внезапно случился военный переворот; последствия его ещё не обнаружились и все, замерев от страха, ждали, что же будет дальше.
Марта не знала, как относиться к тому, что произошло. Помутнение рассудка, вызванное сошедшимися в одном месте обаянием интересного мужчины и её гормонами? Реакция на неудовлетворённость в отношениях с мужем, её подозрениями и утренней сценой? Или – и от этой мысли у неё холодели руки – она влюбилась?
Она вспоминала его объятия – и электрические разряды пронзали её тело; его поцелуи горели на коже ожогами, несмотря на то, что она минут двадцать простояла под душем, смывая с себя малейшие следы своей супружеской неверности. Она упивалась этими воспоминаниями о чувственном наслаждении и одновременно стыдилась их.
Не ведая о буре, терзающей его жену, Борис спокойно спал рядом. Он и сам вернулся поздно в этот день: тренажёрный зал и бассейн, завершившиеся уже ставшими традиционными посиделками с приятелями в кафе спортивного центра. Кроме того, домой он не торопился ещё и по причине того, что сегодня была смена официантки, на которую он заглядывался всё больше и больше. Разумеется, ни о каких хоть сколько-нибудь серьёзных чувствах не было и речи, но когда она наклонялась над их столиком с подносом, всё, о чём Борис мог думать, это смело декольтированная грудь девицы, и каждый раз он едва удерживался, чтобы не положить руку на её круглый зад. Правда, стоило ему уйти, барышня тут же начисто испарялась из его сознания.
Впрочем, так было всегда: ни об одной женщине он не думал в её отсутствие – если только она не доставляла ему проблем, как это было, например, с Алиной. Единственным исключением была Марта: сначала он не мог понять, как её заполучить, и это заставляло его обдумывать различные варианты своего поведения и её возможной реакции. Потом он прикидывал, стоит ли на ней жениться, тщательно взвешивая все стороны её характера, поведения, отношения к нему и к супружеской жизни. В первый год после свадьбы он скучал по ней на работе и торопился поскорее вернуться домой, где его ждали заботливо приготовленный в сверкающей чистотой квартире ужин, – Борис придавал огромное значение чистоте и порядку, – а также по-прежнему страстный секс. Но потом и это прошло. Красавица и умница жена стала привычной, а ежедневные разносолы и наглаженная одежда – само собой разумеющимися, как услуги в гостинице класса «люкс». За всю жизнь у него не было никаких семейных проблем, и он не видел ни малейшей причины о чём-то волноваться.
То, что жена пришла домой поздно, его удивило, но не обеспокоило, а её слова о встрече с подругой не вызвали никаких сомнений в своей правдивости. За десять лет он так привык к её неиссякаемой любви, непоколебимой верности и слепой преданности, что для того, чтобы он что-то заподозрил, нужна была причина посерьёзнее, чем в кои-то веки припоздниться с работы. Он даже не обратил внимания, что Марта была более молчалива, чем обычно; а если бы дал себе труд присмотреться, то заметил непривычную напряжённость во всём её облике. Но Борис привык быть сосредоточенным на себе самом, поэтому, к счастью для Марты, не заметил ничего.
Марту не удивило, с какой лёгкостью он принял на веру её объяснение. Она, правда, боялась, что выдаст себя каким-то жестом или выражением лица, но муж, только мельком взглянув на неё, направился к телевизору, а потом – в ванную и спать. Это равнодушие, пусть и было сейчас ей на руку, задело Марту. Уже не впервые она ясно видела, что перестала занимать в сердце мужа то место, где раньше царила безраздельно.
Ей снова пришло на ум сравнение жизни Бориса с пьесой, в которой главная роль – одна, принадлежащая ему. Вторая же главная роль, если она когда-то и была, из сценария исчезла и была переписана во второстепенную. Или – Марта не переставала поражаться, какие неожиданные ракурсы она находит в последнее время, когда смотрит на свою супружескую жизнь – главную роль отдали другой исполнительнице? Но нет, разве можно, относясь к
