Времена года

том месте её души, где столько лет жила любовь к Борису, сейчас зияла серая пустота. Не рана и не пепелище – лишь ровное безжизненное пространство, где словно никогда и не существовало ничего. И эта определённость сейчас придавала ей спокойствия.

Арина зажгла ещё одну сигарету, затянулась. Движения её были изящными и какими-то выверено точными. Неброский, продуманный макияж, крупные часы, матово поблёскивающие на запястье драгоценным металлом, тонкая кашемировая водолазка – всё это в совокупности создавало элегантный и невероятно гармоничный образ. В который раз Марта ощутила лёгкий укол зависти: ну почему она так не умеет? Ведь золовка не отличается красотой, а выглядит при этом – как модель с обложки дорогого журнала. И тут же она вспомнила слова Марка о том, что женщина сама в первую очередь должна чувствовать себя красивой; о том, что окружающие воспринимают только её самоощущение – и больше ничего. Вспомнила его слова о том, что сама она не должна забывать об этом, и тут же – о своём обещании помнить. Как обычно при мысли о мужчине, от страсти по которому она уже который месяц сходила с ума, у неё сжалось сердце, и она поспешно опустила глаза.

– Что там мой братец натворил?

Тон Арины был каким-то грустным, а глаза смотрели так внимательно, словно хотели прочесть все мысли собеседника. И поскольку Марта молчала, Арина продолжила:

– Я, конечно, понимаю, что лучше, чем вы сами между собой, никто не разберётся, но раз уж Борис свалял такого дурака, что до сих пор не поговорил с тобой обо всём откровенно, приходится старшей сестре выступать посредником. Прямо как в школе, – вздохнув, добавила она с улыбкой, стараясь немного погасить тем самым серьёзность момента.

Повисла пауза. Арина продолжала курить, не отводя испытующего взгляда от Марты, а та, в свою очередь, смотрела так, словно обдумывала услышанное. Наконец Марта произнесла:

– Скажи, с тобой когда-нибудь было так, что ты вдруг понимаешь, что тебя больше ничего не связывает с человеком, а сам факт, что ещё недавно он был самым близким и родным, кажется нелепостью? – она словно размышляла вслух.

– Почему же не было – было… – Арина будто осторожно делала ответный ход в шахматной партии, отвечая на вопрос ровно столько, сколько достаточно для того, чтобы сказать «да» или «нет».

– Когда понимаешь, что вам совершенно нечего сказать друг другу, что вы просто проводите вечера в одном помещении. И когда осознаёшь, что одиночество – это и в самом деле — состояние, не имеющее отношения к физическому присутствию других людей.

– И давно ты так чувствуешь? – в тоне Арины слышалось некоторое недоверие: не то чтобы она сомневалась в правдивости собеседника, но как будто услышанное казалось ей нереальным.

– Не очень.

Помолчали. Арина неторопливо принялась за принесённый салат, Марта помешивала сахар в кофейной чашке.

– Но всё-таки… Не хочу, чтобы это выглядело, как будто я лезу не в своё дело, но если бы люди разводились из-за каждого кризиса или охлаждения в отношениях… У всего есть причина, которую можно хотя бы попробовать устранить… Ведь что-то произошло, не так ли?

От проницательного взгляда умной женщины не укрылось, как на последней фразе в лице Марты что-то дрогнуло, но будучи заранее настроена, что всё дело – во вдруг выплывшей одной из историй брата, она неверно истолковала этот жест и продолжала:

– Все мы несовершенны, и Борис – тоже. Я знаю – как бы заезженно ни звучала эта фраза – ты всегда была идеальной женой. Увы, мужчины – они не такие, как мы. Часто не понимают, чего хотят, не думают о последствиях своих поступков, да и само понятие «любовь» у них не похоже на наше… Но и, в отличие от нас, они не разрушают семью под влиянием порыва.

Она подумала, что, в отличие от женщин, мужчины и создают семью гораздо реже под влиянием порыва; дольше обдумывают этот шаг, взвешивают все «за» и «против» и решаются на брак, только будучи уверенными, что построенный корабль продержится на плаву десятилетия, а не один сезон. Правда, исторически сложилось так, что общество выставляло им гораздо меньше условностей в этом отношении, и быть холостяком никогда не считалось зазорным; тогда как ещё до недавних пор женщине, чтобы стать более-менее полноценным членом общества, было просто необходимо выйти замуж.

Арина удержалась от ироничной усмешки – она и сама давно потеряла веру в идеалы, к которым сейчас взывала, – и снова обратилась к Марте:

– Вы ведь всегда прекрасно ладили. И любили друг друга. И Мише нужны вы оба. Если ты по какой-то причине не можешь поговорить с Борисом, может, я могу как-то помочь в этом?

– Зачем? Всё кончено.

В тоне Марты не было ни капли пафоса. Эти слова не были произнесены ни с видом страдальческим, ни с горделиво-упрямым. Никаких нарочитых эмоций, подчёркивающих отношение к ситуации и призывающих поговорить о ней. Арина подумала, что, видимо, золовка и в самом деле очень серьёзно относилась к мужу, если известие о его измене так отвратило её от него. Она вспомнила, как и сама когда-то оказалась в подобной ситуации. Нынешнее спокойствие Марты, почти безжизненное, утвердило её в первоначальной мысли, что уже ничего не исправить, и всё же она предприняла последнюю попытку, решив зайти с другой стороны – самой важной для женщины.

– Марта, скажи честно – можно не мне, не вслух – скажи себе: Борис тебя любит?