Единственное, чего она никак не могла простить бывшему мужу, были его слова о том, что если она несчастна, то это – только её проблема. Как он мог говорить так, прекрасно зная, что именно он стал причиной её страданий? Как мог он быть до такой степени эгоистом, что не хотел даже пальцем пошевелить ради того, чтобы что-то сделать для неё? Неужели он стал до такой степени равнодушен к ней, что ему было совершенно наплевать на её чувства? Все эти месяцы, как они расстались, она пыталась понять, что руководило им тогда – и не находила другого объяснения, кроме того, что это была обычная реакция эгоиста на просьбу поступиться собственными интересами ради другого.
Что ж, она правильно поступила, оставив человека, для которого ничего не значила. Пусть живёт, как ему удобно, – и, как Марта ни сдерживалась, но от этих мыслей обида вновь и вновь разливалась мутным ручьём в её душе. Всё, что она могла сделать, это запретить себе подобные воспоминания – иначе они начинали так терзать её, что заболевала голова – и продолжать жить своей жизнью.
А жизнь шла своим чередом. Миша ходил в школу и в спортивную секцию, любил читать, в хорошую погоду катался в компании приятелей на роликах. Вот уж кто жил и радовался, не оглядываясь на прошлое. Иногда они вместе шли в какой-нибудь из многочисленных парижских музеев или в кино. Но чаще Марта была предоставлена самой себе. И тогда она просто выходила на улицу и смотрела на Париж. А её глаза уже привычно подмечали и оттенки неба, и дождевые капли на чугунной ограде, и выщербленные ступеньки на бегущих вверх и вниз монмартрских улочках. Ещё ей нравилось наблюдать за прохожими: по тому, как человек выглядит, жестикулирует, по его мимике она старалась определить, кто он, как живёт и что переживает в данный момент. Во время таких прогулок Марта не чувствовала себя такой уж одинокой – она говорила себе, что проводит это время с Парижем.
И всё же пустота, возникшая на месте, которое в её жизни было всегда занято мужчиной, оставалась, и заполнить её было не под силу ни работе, ни книгам, ни развлечениям. Чувство одиночества и незащищенности постоянно подстерегало её и набрасывалось, стоило ей увидеть, как за освещённым окном ужинает семья, как парочка обнимается на улице, или даже какую-нибудь рекламу, где рядом с флаконом духов – два чувственных лица: любовники. И тогда она страстно хотела снова стать одной из этих женщин – женщин, в чьей жизни был мужчина, которому они нужны. Но мужчин вокруг не было. Точнее, не было никого, с кем бы у неё возникло желание что-то если не построить, то хотя бы попробовать. А на мимолётные романы, не затрагивающие никаких струн в душе, она была неспособна.
Но как бы то ни было, жизнь продолжалась. И Париж был для неё лучшим лекарством от тоски. И куда бы и зачем она ни шла, она шла не по Парижу, а вместе с ним. Сейчас, когда весна уже вступила в свои права, эти прогулки стали особенно приятны, и Марта не находила для себя лучшего занятия.
Этот субботний день задался с самого утра: и погода, и тот букет, что она купила по дороге из булочной. Потом, за завтраком, она смотрела на сидящего напротив сына, с радостным удивлением замечая, как он всё больше становится похож на неё. А Миша, весело болтая о всякой ерунде, вдруг сказал:
– Знаешь, мам, так хорошо, что мы вернулись. Я люблю Париж. И тебя, мамочка, тоже люблю! – Он внезапно вскочил и порывисто обнял её за шею. Марта с нежностью прижала к себе сына, поцеловала светлые волосы.
– Я тоже тебя люблю, моя радость. Для меня главное – чтобы ты был счастлив.
Эта короткая сцена наполнила её какой-то забытой отрадой. Всё хорошо, у неё есть человек, который её любит и которого любит она – разве этого мало?
С этими мыслями Марта бродила по Монмартру – как обычно, без определённой цели, то и дело заворачивая во дворики и переулки. Она избегала нарочито туристических мест – напротив, ей нравилось узнавать Париж словно бы изнутри. Не тот, который она, как и многие, видела бессчётное количество раз на обложках туристических проспектов, – с ним она познакомилась уже давно. Теперь же это было – как открывать в любимом человеке всё новые и новые удивительные грани.
Нежные весенние сумерки только-только начали опускаться на город, зажигая в нём огни. Марта с детства обожала именно это время дня: когда на улицах начинают загораться фонари. Ей казалось, что тогда всё вокруг укутывается особенным, уютным теплом. На узенькой улочке, где она шла, светились окна небольшого магазинчика. Поравнявшись с ним, Марта увидела выставленную в затейливо оформленной витрине бижутерию. У неё не было лишних денег, да и носить украшения она так и не привыкла, даже живя в Париже, но всё это выглядело так красиво, так заманчиво, что она, успев подумать, как всё-таки важно уметь подать товар, толкнула входную дверь.
В небольшом помещении было тепло, а правильно подобранное освещение создавало атмосферу покоя и даже утончённости. За прилавком стояла миловидная продавщица немногим старше Марты, беседовавшая с покупательницей, – та перебирала разложенные на стеклянной поверхности предметы. Марта поздоровалась и принялась рассматривать развешенные на манекенах и разложенные на стеллажах украшения. Все изделия явно были штучными, ручной работы и были выполнены с большим вкусом. Каждое произведение было снабжено крохотной биркой, на которой указывалось его название, а также приводилось несколько слов о самой работе.
Марта перевела глаза на продавщицу – интересно, это она автор всех этих вещиц или только служащая? Та, почувствовав взгляд, оторвалась от беседы:
– Вам что-то показать, мадам?
– Спасибо, я пока смотрю… – Марте, как всегда, было слегка неловко, что она зашла, не собираясь покупать. Но вещи были так необычны и так красивы, что ей хотелось хотя бы просто посмотреть на них – как в музее.
В этот момент покупательница тоже обернулась, и их с Мартой взгляды встретились. Это была довольно молодая женщина, невысокая, но казавшаяся
