«Утро?»
– Ох, я что-то запутался во времени. Куда мы направляемся?
Стюардесса усмехнулась, словно не поняла, шутит он или нет, и вежливо ответила, что самолет, как ожидается, приземлится в Йоханнесбурге приблизительно через пять часов.
– Да, верно, – сказал Роб. – Можно попросить вас принести апельсинового сока?
– Конечно, сэр.
Роб поднял спинку кресла и снова протер глаза. Почему он сидит в самолете, летящем в ЮАР? Один к тому же?
Роб достал из кармана кожаных брюк телефон и включил его. Возможно, он получил или отправил хоть какое-то сообщение, которое может помочь все вспомнить.
«Пожалуйста, вставьте SIM-карту».
– Какого черта?
Все, что он помнил, – это хаос после последнего концерта и квартира, в которой проснулся. Письмо, которое читал в такси. Это помогло ему сбежать от того, что снова могло затащить его в дерьмо.
Роб заехал домой, засунул паспорт в карман, запихнул несколько вещей в дорожную сумку, поехал в аэропорт и забронировал билет на первый подходящий рейс в Южную Африку.
Чтобы его не узнали, Роб купил в дьюти-фри бейсбольную кепку и темные очки, но перед этим в уборной снял цепь, которая соединяла ухо с носом, а потом сбрил усы и бороду.
Примерно в то же время начали беспрерывно приходить сообщения. Это были Гас и ребята из группы.
Будь Роб трезв, наверное, просто выключил бы телефон. Но он купил в магазине дьюти-фри бутылку «Jack Daniel’s» и выпил половину, чтобы осмелеть. Поэтому не только выключил телефон, когда тот зазвонил в десятый раз за полчаса, но и вынул SIM-карту. Потребовалось всего мгновение, чтобы сообразить снять английскую булавку, которую Роб носил справа на груди, и вытащить SIM-карту острым кончиком. Он на мгновение взял карту в руку и, посмотрев на нее, переломил посередине.
«Умен, Роб. Чертовски умен!»
Он снова откинулся в кресле. Смотрел в иллюминатор, где краснота рассвета заставляла пушистые облака светиться, и думал о матери.
«Я здесь ради тебя».
Именно эти слова он сказал ей в больнице. Выкрикнул, когда она после очередной бессмысленной ссоры посмотрела на сына измученными болезнью глазами и спросила, зачем он пришел.
– Я здесь ради тебя, – ответил он. – Для твоей гребаной пользы. Ты можешь это понять?
Он отшвырнул стул и вышел.
Даже тогда, на крайней стадии ее болезни, им не удалось нормально поговорить.
Удавалось ли им это когда-нибудь?
Обычно Роб не произносил слов «ради тебя». Его мать, которую звали Лена, часто использовала их в качестве аргумента, когда они спорили о чем- то.
«Я делаю это для окружающей среды, а следовательно, ради тебя и твоего будущего».
Другими словами, все было для его же блага. Например, то, что ему приходилось ходить в одежде из секонд-хенда, в то время как одноклассники были одеты по последней моде. Для его же блага было то, что уже в десять лет он должен был готовить себе ужин. Для его же блага было то, что он проезжал на велосипеде огромное расстояние, чтобы искупаться в озере, в то время как все его друзья ездили на автомобилях.
И не в последнюю очередь для его же блага было то, что он вынужден был покинуть своих лучших друзей на целый год и сопровождать ее в отдаленный городок в бразильской Амазонии.
– Но я не хочу, – сказал он за месяц до отъезда. – Можно мне остаться с папой?
– Нет, нельзя.
– Почему?
– Ты знаешь почему.
Около года назад отец переехал в Умео. Звучало так, будто он жил через улицу.
– Мы будем видеться так часто, как ты захочешь, – сказал он, обнимая Роба после того, как загрузил мебель в грузовую машину.
Но добираться до Умео оказалось дорого. Отец не мог оплатить билеты для него: «Пока не могу, но скоро мы обязательно увидимся».
